Я не задержу вас здесь. Я расскажу эту историю и исчезну. Уже давно эта идея зрела во мне и теперь, когда я точно знаю, что меня ждёт, я не испытываю страха. Порой я размышляю о том, почему именно мне довелось открыть перед белым светом, так называемые, загробные миры. В общем-то ни один из этих миров не находится за гробом, как таковым, ведь существует лишь миг в двадцать одну микросекунду, когда вход остаётся открытым. Почему двадцать одна? Да пойди его разбери.
Без возможности останавливать и перемещаться во времени мы бы обошлись лишь одним моим случаем, но развитие человечества идёт семимильными шагами и, даже если бы я хотел остановить всё это, я бы не смог. Необходимо было действовать в самом начале, но тогда мне казалось, что возможность встретиться с теми, кто уже не способен проявить себя в реальности, изменит мир только к лучшему.
Банальная случайность, боже, просто случайность, всё наше пространство, всё наше существование, все наши души, все мы, просто банальная случайность. Когда я подключал устройство к своему умирающему отцу, во мне уже не оставалось никаких надежд. Я сделал это просто потому, что мог. Я ожидал, что на дисплее замигают два красненьких огонька, после чего я вновь сделаю глубокий вздох сожаления, соберу устройство в чемодан и попрощаюсь с отцом. Но когда вместо этого я каким-то образом оказался не в палате, я чуть было не потерял способность к осознанию самого себя. Невозможно быть готовым к нечто подобному. Даже если ты изучил тонны литературы и научных трудов, когда это происходит с тобой в действительности, это неописуемо.
Несколько секунд я как будто отстранился от своего «я», стал сторонним наблюдателем, словно мог пощупать своё сознание, изменить его. В этот короткий миг я чувствовал и нечто знакомое, но постороннее, что-то вроде забытых воспоминаний, которых никогда не было, сложно объяснить. А затем я воссоздал себя при помощи одной мысли. В тоже время я понимал, что мог бы стать кем угодно, но когда твой разум ставится в шаткое положение всё, что тебе нужно это вернуть его очертания на прежнее место. Поэтому я снова стал собой в том же теле, одежде и обнаружил себя в незнакомом мне месте.
Там было поле под чистым безоблачным небом. Мой отец в белой рясе сидел в самом его центре, скрестив ноги, и ковырял колоском пшеницы у себя во рту. Сердце моё билось, как пулемётная очередь, порой я переставал его чувствовать и думал, что мёртв. Здравый рассудок отказывался говорить мне о том, что сейчас я подключён к аппарату, позволяющему, пока что только в теории, проникать в подсознание человека. Я верил больше в то, что спятил в попытках наладить этот механизм, нежели в то, что он вдруг заработал. С трудом, но я нашёл в себе волю подойти к своему отцу.