Моё мнение, надо признаться, было основано, скорее, на вере, чем на продолжительных логических сопоставлениях доступных фактов, которые бы приблизили меня к истине. Я просто хотел верить в это, не знаю почему. Мысль о том, что конец это начало пугала меня и сводила с ума, может, поэтому я и решил отбросить другую идею.
Возникла небольшая пауза. Смех опьянённых мужчин, звон стекла, чавканье ртов, шум вечернего бара.
– Проблема в том, – снова заговорил Двадцать Третий, – что это тот вопрос, на который нет ответа, по крайней мере, сейчас. Это как вопрос о существовании Бога, мы не можем доказать, как то, что он есть, так и то, что его нет.
– А может и нет никаких миров? – вдруг спросила Толстушка.
Мы все посмотрели на неё странным пьяным взглядом.
– Нет, ну это уже слишком, пора нам выбираться отсюда! – расхохотался Двадцать Третий, которого поддержали все мы, и вскоре наши уставшие тела оказались под сиянием полной луны.
Ещё около десяти минут мы пошлялись по улочкам ночного города, а затем разошлись по домам. Косвенно, да и явно, было видно, что Двадцать Третий и Шпала отправятся проводить ночь в одну койку. Я же испытывал к каждому из них, в частности и к Толстушке, исключительно дружеские чувства, собственно, как и они ко мне. Наверное, по закону жанра, я должен был проявить инициативу и пригласить её к себе, но во мне не было этого самого позыва, который бы толкнул меня к тому, чтобы связать с ней свою личную жизнь. По этому же закону впоследствии должно было бы выясниться, что она безумно влюблена в меня и в итоге я бы либо изменил своё отношение к ней, либо же это превратилось в ужасную драму, и мы бы были счастливы либо вместе, либо раздельно. Но к счастью или, быть может, к горю, этот закон не действует в этом мире.
Тем не менее, когда я одиноко шагал в своё жилище, я отчётливо осознавал, что каждый из этих людей теперь является моим надёжным другом, и к каждому из них я испытываю исключительно тёплые чувства.