Солнце, между тем, неуклонно катилось к закату, отчего силуэт большого города за окном чернел на фоне пылающего неба и выглядел настолько резким, что казался не настоящим, а нарисованным. В этом странном краю все выглядело немного иначе, даже привычное нам солнце казалось мне каким-то другим. Но это лишь подогревало мое любопытство, нетерпение и желание скорее прикоснуться к той мистерии, о которой остальные люди знали лишь понаслышке, либо в искаженном пересказе наших немногочисленных исследователей Дормора.
– Орконорлоин? – переспросил я.
– Орконорлоин, – кивнул старик. – Это слово сложно перевести на ваш язык. Это и «орочьи легенды», и «орочьи хроники», и «орочьи сказки», так сказать. Наш язык и образ мыслей немного отличается от того, к чему вы привыкли, а я, в свою очередь, слишком стар, чтобы выдумывать для вас новые слова.
– Я подумаю, как лучше перевести это слово на человеческий язык. Люди нынче не любят вдаваться в глубокий смысл чужих слов, тем более орочьих. Им нужно что-то попроще и попривычнее, иначе они делают вид, что совершенно не понимают, о чем идет речь. Хотя, на самом деле, им просто лень думать.
Старый орк понимающе кивнул. На меня, простого историка и переводчика, он смотрел без злобы или презрения, о котором так любят писать эльфийские газеты. Просто старый и мудрый смотрел на молодого и любопытного.
Орчата на полу притихли, ожидая порции дедушкиных рассказов. Я расценил это как хороший знак. Старый орк осушил пару чашек душистого чая, прочистил горло и начал рассказывать так уверенно и неожиданно складно, что я едва не забыл включить магический самописец.
Так начинался один из многочисленных вечеров, в течение которых я слушал «Орконорлоин» (который я решил переводить не иначе как «Орочьи сказки», хоть это и не совсем верно). Я слушал истории о древних богах и чудовищах, колдунах и шаманах, святых и грешниках, полузабытых героях и легендарных правителях. Были веселые истории, были грустные, смешные и страшные, собранные по всем уголкам этой необъятной земли, такой чарующей, манящей и ни на что не похожей. Вряд ли мой перевод с орочьего передаст хоть толику богатства и поэтики этого языка, но я смею надеяться, что, в моей небольшой обработке, «Орочьи сказки» найдут своего читателя. Кто знает, может быть люди, эльфы и гномы сочтут их не только занятными, но весьма поучительными. В конце концов, после трех столетий бесконечных войн, нам всем будет полезно хоть раз взглянуть на мир орков их собственными глазами.