− Хочу нарисовать на холсте. Попозируешь? – Ева подставила шею под поцелуй, но вместо томления ощутила нечто иное.
Солнце медленно потухло в комнате и за окном, опустились зловещие сумерки, будто кто-то окутал комнату гигантским саваном. За спиной потянуло тяжёлым холодом – как из склепа. Ева сжалась, боясь повернуться. На листок перед ней капнула крупная капля чёрной крови. Клякса бесконечно долго расползалась по бумаге – тёмная, тягучая, за ней упала ещё одна. То, что ждало девушку позади, вызывало такой ужас, что повернуться не было никаких сил. Шею сжали холодные пальцы, запахло подгнившей кровью и чем-то земляным. Дыхание стало поверхностным, она распахнула губы, глотая воздух.
− Конечно, радость моя, попозирую… − столько яда в голосе, злой насмешки и угрозы, Еву затрясло от ужаса, а в ушах зашумело, − ну же, обернись! Посмотри на меня.
Она замотала головой и зажмурилась. Знала, кто там и не могла подчиниться, хотя если он захочет, девушка не сможет ослушаться. Одним движением он развернул стул вместе с ней, ножки противно заскрежетали по полу.
− Ну же! – крикнул ей в лицо, дохнув тлением, больно схватил за запястья, − открой глаза, Ева! Смотри на меня!
По щекам побежали слезы, она стала шептать нечленораздельные просьбы оставить её в покое. Эрик злобно рассмеялся и отпустил, чтобы снова обойти жертву сзади, коснуться волос, намотать их на кулак:
− Ты знаешь, как я соскучился? – шёпот у самого уха, сердце заполошно стало стучать где-то в желудке, − посмотри же на меня, любовь моя. Посмотри, прошу.
Он неожиданно поднял девушку на ноги, дёрнул за плечи и прижал к себе. От удивления Ева распахнула глаза и встретилась с мёртвым взглядом – затянутые бельмами глаза, серая кожа окутанная дымкой тьмы. Она закричала.
К кошмарам начала привыкать и наловчилась замазывать тёмные круги под глазами. Но как привыкнуть к постоянному незримому взгляду? Как перестать передвигаться по квартире мелкими перебежками, ожидая, что из-за угла появится Он? И все бы ничего, если бы реальность не расплывалась, не трещала по швам. В душе поселился постоянный страх, тяжёлый и тёмный. Он пророчил, что однажды кошмар не развеется и Ева не сможет узнать реальность. Не признавалась даже себе, что несколько недель преследует шёпот, едва уловимый на грани слышимости. Он смеётся, говорит сотней голосов, угрожает, издевается и манит куда-то, уговаривает. Но самое страшное – он поёт. Ту самую песню, которую Ева так любила.