Каждый раз кошмар обрастает новыми подробностями. ОН не повторяется, возвёл ужас в ранг искусства. Смакует эмоции, наблюдает за агонией разума, который тщетно борется с иллюзией, пытаясь спасти хозяйку.
На пике, когда сердце почти остановилось, все закончилось – тело расслабилось, пульс выровнялся, а окно на совершенно пустой кухне с грохотом распахнулось. В помещение ринулся свежий воздух, развеивая сигаретный дым.
Ева перевернулась на спину, выравнивая дыхание, холодными руками вытерла слезы. А потом неловко встала, держась за стол, глотнула джина прямо из бутылки и хрипло засмеялась:
− Ну ты и тварь… Отпусти меня.
− Неужели снова надоело играть? – тихий шёпот и силуэт в дверном проёме шевельнулся, подался вперёд. Ева не хотела видеть жуткую морду, где сияет знакомая синева глаз, но не отвернулась. Но стоило ему сделать шаг вперёд, как девушка ринулась прочь, инстинкт гнал её подальше. Споткнулась и упала под окном.
− Нет! – замотала головой, и вжалась в батарею.
Она слышала его шаг, чувствовала, как он останавливается рядом, садится и могильное дыхание касается её лица. Ледяная когтистая лапа трогает её колено и оттуда волнами растекается боль. Все естество вопило от страха, но девушка не открыла глаз.
− Взгляни на меня, Ева… − шёпот, оглушительный, он подстёгивает сердце, которое стучит в горле.
− Нет… − заскулила, − это все иллюзия, это неправда…
На неё снова повело разложением, казалось, если сейчас откроет глаза, то это будет конец. Самый настоящий конец рассудку, после этого не будет ничего – ни надежды, ни жизни. Будет бесконечный ад.
***
Чувствительность вернулась не сразу. Наверное, потому не сразу пришло осознание, что кто-то трясёт Еву за плечо и зовёт по имени. А потом этот нехороший человек просто плеснул холодной водой прямо на голову. Ева задохнулась от резкого контраста и очнулась. Не получалось открыть глаза – разум отказывался воспринимать реальность и панически кричал. Нельзя смотреть. Ни в коем случае, нельзя смотреть!
− Ева! – несильная, но отрезвляющая пощёчина и девушка окончательно пришла в себя.
Перед ней на коленях стоял Даниэль, на его лице написано нешуточное беспокойство. На кухне горит свет, рядом валяется запасной комплект ключей, который хранился у друга дома. Тут же – пустая чашка, из которой он плеснул воду. Смуглый от природы парень, слегка побледнел, длинные дреды в беспорядке, будто он их нервно дёргал – дурная привычка.