– Шутит он, – Фаланд увидел ужас в глазах поэта и решил не доводить дело до настоящего сумасшествия. – Неудачно пошутил. Итак, мы оставляем вам договор и техническое задание на роман. Оставляем водочки и закуски, чтоб достойно отметить этот день. Кстати, касаемо изображения Дьявола… Это, Арнольд Христофорович, ваше дело, как вы выкрутите сей сюжетец. Мы вовсе не хотим очернять белые силы, но черным следует придать более элегантный, что ли, оттенок, более благородный. Почитайте литературу, подумайте. Время будет. А мы пока пойдем. Завтра заедем за вами. Вещей особо никаких с собой брать не надо – там все дадут.
– И халат, и тапочки, – заржал Флюшка Мурр.
– Я еще не решил, – пробормотал Кучерявый. – Как вам позвонить? Номер телефона есть в договоре? Где ваша редакция располагается? Я, знаете ли, не бывал в Мосэк.
Фаланд окинул взглядом кухню.
– Пока устроимся у вас. Галина цветочки поливать будет, пыль протирать. Ну и у нас дела найдутся. Так что редакцию, как вы выразились, обустроим на время вашего отсутствия здесь. Звонить никуда не надо. Мы так придем завтра. Запросто, по-дружески.
Кучерявый пытался возразить против обустройства редакции издательства у него на квартире, но вся компания шумно засобиралась, перестав обращать на него внимание. Галина быстро дожарила котлеты и тоже засуетилась: снимала передник, надевала черное облегающее точеную фигуру платье. Все пятеро попытались одновременно протиснуться в дверь, что вела в коридор. В итоге, на глазах изумленного Кучерявого, Флюшка Мурр снова превратился в кота и пробежал меж ног в коридор первым. А там уж за ним кое-как прошли остальные.
– Не провожайте! – крикнул кто-то из них Кучерявому, но у того остались силы только налить до краев водки и выпить стакан до дна. Затем он сполз на пол и заснул в нелепой позе, надеясь, что глюки к моменту пробуждения окончательно пройдут.
За окном светило солнце, чирикали птички. Первые зеленые листочки не успела еще припорошить московская пыль. Давно не стиранная тюлевая занавеска, когда-то повешенная для придания кухне подобия уюта, колыхалась на сквозняке. Во сне Кучерявый вскрикивал, вздрагивал и вздыхал.
Глава 2. Вечер того же дня
Начинало темнеть. Из глубокого, обволакивающего сна Кучерявый выходил с трудом. Голову ломило от выпитого, тело – от неудобной позы, в которой заснул на полу. Сначала поэт сел, боясь резко вставать. Некоторое время Кучерявый вглядывался в наползающую тьму. Постепенно обрывки странных воспоминаний о том, что произошло несколько часов назад в этой квартире, сформировались в цельную картину. Кучерявый вздрогнул и попытался все-таки встать.