– Боже, как мягко, – девушка осторожно присела на край матраса, чувствуя, что утопает в комфорте. – Я даже могу спать здесь поперёк, – она уже витала в мечтах, как звездой отдастся Морфею в лапы.
– А я? – в голосе Кирилла слышалось неподдельное недоумение.
– Ты? – нахмурилась Рита, наблюдая, как брюнет спокойно скидывает с себя олимпийку, направляется к шкафу и так же невозмутимо достаёт оттуда полотенца и ещё какие-то вещи. – Ты будешь спать у себя. Я ведь правильно понимаю, Кирилл? – прищурившись, она сделала акцент на мужском имени.
– Неправильно. Это и есть моя спальня в этом доме, – он уже стянул с себя футболку, под градом вопросительных импульсов глаз напротив, оставшись лишь в спортивных штанах. – Мы же типа пара, – пальцы обрисовали в воздухе кавычки, – поэтому правдоподобнее будет выглядит, если спать мы будем в одной комнате, – но заметив, что выражение лица Риты вытягивается все больше, сразу же уверенно добавил, разводя руками. – Ты же понимаешь, что я не буду к тебе приставать. Это даже чисто физически невозможно. В общем, пока обустраивайся, а я сейчас, – Кирилл засветил всеми тридцати двумя и направился к двери.
Она посмотрела на него откровенным недоверием. Шутки шутками, геи геями, но ночевать в одной кровати с ним…
– Спишь на полу, – отчеканила Рита.
– Ага…
– На полу, Кирилл! – крикнула она уже в закрывающуюся дверь.
Оставшись одна, девушка ещё раз со вздохом оглядела комнату, вдруг вспомнив вечный мамин постулат – брехня не встретит, так догонит. Это правило работало безоговорочно. И Рите оставалось только надеяться, что ложь если и догонит, то сильно бить не станет. У неё было оправдание – Яна.
Сочиняя матери прошлым вечером о внезапно перенесенном экзамене, в душе у Риты гнездился целый приют царапающихся кошек.
– Я расстроилась. Получается, что встретимся уже в следующем году. Завтра же мы уезжаем, а путёвка у нас до середины января… – поникший голос Анны Николаевны тоской расстилался у ее дочери в груди.
Но приехать Маргарита не могла. Разыгрывать свой спектакль Кирилл решил именно перед самым Новым годом. Она ужасно скучала по дому. Последний раз Рита обнимала маму, сестру и ела домашний борщик с котлетками несколько месяцев назад. А пойти на попятную означало как минимум быть отчисленной, как максимум – сказать правду матери и знать, что та костьми ляжет, но раздобудет эти проклятые деньги и на учебу старшей дочери, и на нужды младшей. Поэтому выбор был очевиден: легче же несколько дней подурить незнакомого прокурора.