Алиса на коленях, просит Дениса прекратить, бьет его по бедрам. Илья – избитый и оглушенный в землю упирается, и двое его друзей: один убегает, а второй лежит у качелей. Мертвый.
Но Денис сказал, что не убивал. Он ведь говорил?
– Дима… ты его убил?
– Я, Сашенька. Вот только убивать его я не хотел, веришь ты мне, или нет, – устало ответил он. – Оттолкнул его, а тот ударился тупой башкой о железо. Несчастный случай. Если бы суд честным был, меня бы все равно привлекли по этому делу. Смерть по неосторожности – это все равно смерть. Я потому и спокоен был, особо не парился, когда нас менты увозили. Только обидно было от твоей реакции, я же придурок, помнишь? Ожидал объятий и восхищения, а получил то, что получил.
Кажется, я сейчас умру.
Закрыла глаза, стараясь дышать глубоко, но ни черта не получается. Илья рассказывал похожую историю, и в нее проще верить было. Гораздо проще. Как трое хороших парней услышали крик девушки, а психопат-Денис, не желая расставаться со своей жертвой, решил убрать свидетелей своего преступления.
И суд ведь на его сторону встал!
Боже, кому верить?
– Но почему тебя осудили?
– Потому, что связей нет, – просто ответил он. Без боли, без эмоций, словно давно отгорело уже. – Я тупой был, думал, что пару бумажек напишу, и отпустят. Ну вызовут потом из-за смерти одного из уродов, на суд позовут, но оправдают. Вот только оказалось, что все не так просто. У всех троих отцы непростые, и даже папочка грохнутого мной Димы не хотел, чтобы имя мертвого сына марали.
– Но Алиса…
– Да купили ее, Саша! Купили! – Денис перевернулся на бок, обхватил мое лицо ладонями, и я глаза открыла резко, всем телом дрожа от паники. – Хочешь, найди ее, и правду вытряси. Она на меня на суде смотрела не со страхом, а с виной. Но за айфоны, и прочую хрень продалась. Или запугали, хрен ее знает. Но купить ведь гораздо проще, а денег у мажоров дохера. Я в таком шоке был, думал, что это просто дурной сон. Как такое может быть, что я спас девушку от изнасилования, но в итоге сам за это сел? Это перевернутый мир, я лишь в вагоне, когда в колонию ехал, осознал масштаб пиз*еца. Что это все.
Что это все…
Это все.
– Теперь веришь? – горько спросил Денис. Его будто только это волнует – верю ли я ему, а я сама не знаю, во что сейчас верить. – Я не могу ничего доказать. На суде не смог, на апелляциях тоже. Все поверили, что я – гребаный маньяк, половина родственников тоже. Мать попрекали, что такого сына родила и вырастила. Отцу выговаривали. Что у меня спермотоксикоз, что я с девушками по-хорошему не могу, но трахаться надо. Вот и решил изнасиловать. Все поверили, даже ты, Саша.