Отец работал на шахте. И, разумеется, их семья получала уголь. Делалось все по негласному соглашению. Новым хозяевам шахт не нужны были забастовки. А начальство пониже, из бывших шахтеров, закрывало глаза. И в этом негласном договоре заключалось спасение целого города от зимних холодов.
В утренних сумерках, к терриконам и обратно, тянулись по тропинкам встречные вереницы. С ведрами, с санками. Туда ехали пустыми, налегке. Обратно еле волочили. Снег скрипел от лютого мороза. Черные от антрацита сугробы превращали картину совсем уж в нереальную. Дорога жизни через пятьдесят лет после войны…
А Димка был счастлив. Тащил маленькое ведерко, наполненное драгоценным углем. Спотыкался, иногда падал, наступив на наледь. Однако на чумазой сопливой мордашке светилась гордость. Еще бы. Он мужчина, занятый настоящим делом. Помогает своей мамочке. Любимой.
Ему еще вспомнится это ведерко. И тот уголек почти дармовой. Лет так через двадцать с небольшим. Но об этом потом…
Жили они не богато, зато весело. В стране, в одночасье ставшей нищей, пока не окончательно победила мораль нового века: «Если у вас нет миллиона – идите в жопу». Сама молодость делает жизнь счастливой. А если еще и выпить…
«Сухой закон» бывшего СССР позорно умер, но породил одно замечательное следствие. Люди научились виртуозно варить самогон, доводя заветный дистиллят до качества изысканных французских коньяков.
Марина и Леонид были молоды и наслаждались жизнью со свойственной этой поре беспечностью. Неожиданные вечеринки, когда гости приходили некстати, но им все равно искренне радовались. Празднование бесконечных дней рождений друзей, праздников и просто «посидеть на кухне» были частью жизни.
Маленький Митя очень любил, когда у них дома собирались шумные компании. Всегда был рад спеть незатейливую песенку, потанцевать, еще по-детски неуклюже, но с азартом.
А когда подвыпившие гости начинали нескладно выводить под гитару: «Вот, новый поворот и мотор ревет…», Димка просто не мог утерпеть. Вскакивал на стул и, мило картавя, голосил фальцетом: «…И мотол левёт!» Все ржали от удовольствия, а мамочки наперебой тискали юного «машиниста».
Славное было время эти лихие девяностые. А потом наступил «Миллениум».