– И вот стала Аста жить у медведя. Все у нее было хорошо, кроме одного: едва светало, как ее муж превращался в зверя и уходил в лес, а возвращался только в сумерках и тогда опять делался человеком. Все у нее было, и жила она счастливо. Да только двум ее старшим сестрам это счастье не давало покоя. Не могли они смириться с тем, что Аста живет так хорошо, а они отвергли жениха-медведя и остались ни с чем. Однажды подговорили они охотников, чтобы те выследили в лесу медведя и убили его. Напали охотники на медведя и так его изранили, что он с трудом добрался домой. Увидела его Аста, всего в крови, закричала, а он сказал ей: «Пришло мне время умереть. У тебя скоро родятся три сына. У одного будут ноги как у лося, у другого – уши как у волка, и только третий будет весь похож на человека. Он вырастет великим мужем, и от него произойдет большой род». С теми словами медведь и умер…
Судя по глазам Арнора, он тоже едва слушал отца и мысли его блуждали где-то далеко. Арнэйд догадывалась – где. Они с Виги не так уж много рассказывали о Хазарском море, но если участники того похода собирались вместе, то разговоров хватало на половину ночи. Они вспоминали своих товарищей, живых и павших, своих вождей – Боргара Черного Лиса, который возглавлял северное войско в начале похода, Годреда и Свенельда, которые привели войско назад через неведомые земли, Грима конунга из Хольмгарда, Амунда – князя бужанского. Арнэйд слушала тайком, будто бы увлеченная пряжей, но старалась не упустить ни слова – особенно когда звучало имя Свенельда.
Не сказать чтобы Свенельд так уж хорош собой: черты правильные, но жесткие, не приспособленные для улыбок, глубоко посаженные глаза, высокие скулы, твердая складка ярких губ. Нос, ранее безупречно прямой, после похода обзавелся горбинкой от перелома и стал смотреть немного в сторону. Не очень заметно, но если приглядеться, то видно. Кожа после трех лет под жарким солнцем так загорела, что стала темнее бровей и волос. Прошлой осенью, когда Арнэйд в последний раз его видела, он имел дикий вид, как и все его спутники. Наткнувшись на них в лесу, Арнэйд приняла их за ёлсов и чуть не умерла от страха. Она слегка прикусила губу, чтобы не засмеяться, вспоминая, как неслась от них по лесу, а они гнались за нею, чтобы выяснить, куда наконец вышли.