. На его вершине находилось сердце религиозной общины: небольшая побеленная церковь с черным шпилем. В яме под ней, в утробе этой пораженной скверной земли, они и найдут ублюдка.
Сердце Имоджин учащенно забилось. Она сунула руку в сумочку и вытащила отцовский револьвер, удивляясь тому, насколько тяжелой может быть такая маленькая вещь, и надеясь, что уроки отца не прошли даром.
Генри остановил машину и заглушил двигатель. Открыл багажник и повернулся к мужчинам, сидящим на заднем сиденье.
– Я не буду винить никого из вас, парни, если захотите сейчас отступить.
Джерри и Гейдж ничего не ответили, смотря прямо в лицо Генри. Затем, в знак молчаливого согласия между друзьями, все трое кивнули друг другу, что не осталось для Имоджин незамеченным. Нужно довести дело до конца.
– Джини, – произнес Генри, – Что насчет тебя?
Имоджин положила отцовский револьвер себе на колени, рассеянно водя пальцем по заряженному барабану.
– Джейкоб отнял у меня мою Лауру. И я ничего не могла поделать, поскольку он сказал мне, что на то была воля Господа. Я не собираюсь повторять ту же ошибку со своим внуком. Он не получит его… не получит никого из детей. Сейчас мы – всё, что у них есть. Если сегодня я встречусь со своим Создателем, то буду знать: я сделала все, что могла, лишь бы все исправить.
Ее слова повисли в воздухе, отзываясь звоном, словно церковные колокола. Все знали, что предложение Генри Прюитта отступить было абсолютно напрасным; никто из них не смог бы сейчас дать заднюю, даже если бы захотел. Только не после всего того, чему они позволили случиться. Сегодня ночью они искупят свои грехи, так или иначе.
Имоджин открыла дверь, нарушив тишину. При звуке низких утробных песнопений сердце у нее едва не выскочило из груди. Между каждым заклинанием раздавались пронзительные детские крики.
– Началось, – прошептала она.
Мужчины выбрались из грузовика. Генри оглянулся на нее и нахмурился. Он понимал, что это – их бремя, и только их.
Генри вытащил дробовик из багажника и дослал патрон в патронник.
– Тогда давайте покончим с этим.
1
Джейкоб Мастерс стоял у порога своей церкви и смотрел вниз с холма на сотворенный им рай. Его люди читали нараспев молитвы, готовясь к подношению, выкрикивали многие имена их нового повелителя. Их дети – его дети – пели стройно, произнося забытые слова бога сладкими херувимскими голосами. Он прислонился к дверному косяку и закрыл глаза, радуясь мягкому ветерку, шелестящему в деревьях, нашептывающему в уши, подобно голосу Господню. «