– Раньше я помогал выдергивать те сорняки, – пробормотал Джек, не сознавая, что говорит вслух. Он полз на неизменной скорости пять миль в час. Вид мертвого участка земли перед старым домом мистера Миллера опечалил его больше, чем состояние района. Время не пощадило те места, которые когда-то любил Джек, и теперь он задался вопросом, как обстоят дела с остальной частью города.
В четверти мили от бывшего дома мистера Миллера Брайар-Клифф разветвлялась на две дороги, и Джек свернул на вторую, которая называлась Стэндард-авеню. Оттуда он увидел стоящий вдалеке на вершине холма дом Бабули Джини. Его было сложно не заметить. Об этом старом викторианском особняке когда-то говорил весь город. О нем даже написали статью в одном из журналов штата.
(«Джеки, сюда приезжал какой-то важный репортер из самого Франкфорта! Можешь поверить?»)
И он верил. Дом выделялся среди своих соседей – памятник классическому вкусу его прадеда. Бабуля Джини рассказывала, что после закрытия угольной шахты ее отец ездил по всей стране в поисках работы. И он так сильно полюбил Новую Англию, что захотел построить себе такой же дом, как у них. «Так он и сделал, – сказала она, указывая на кирпичный фундамент. – Каждый кирпич здесь положен моим отцом – то есть твоим прадедушкой Франклином, – и с тех пор наша семья живет здесь».
Джек свернул со Стэндард-авеню и направил «мазду» на холм, в сторону бабушкиного дома. Припарковал машину на подъездной дорожке и окинул особняк оценивающим взглядом. Белая виниловая обшивка покрылась тонким слоем грязи, а в кирпичном фундаменте появились небольшие трещины. Окна второго этажа, выходящие на подъездную дорожку, были покрыты пылью и птичьим пометом, а круглую веранду под ними устилали мертвые листья и засохшая скошенная трава. Одно из белых кресел-качалок лежало на боку.
Когда Джек завернул за угол и направился к ступеням крыльца, что-то привлекло его внимание.
На краях перил засохли густые подтеки красной краски. Налетевший прохладный ветерок закрутил листья у него под ногами, и от их шелеста у Джека по спине пробежал холодок.
– Какого хрена? – Он пошел по заросшей дорожке к перилам, гадая, не нанимала ли Бабуля Джини накануне своей кончины кого-то, чтобы покрасить дом. Сердце у него оборвалось, когда он увидел грубо разрисованную входную дверь.