Рассказываю медсестрам о контакте с 36-й больницей. Говорю, что
большей частью буду с разведгруппой, это сейчас важнее. Они
понимают, ситуация с едой катастрофическая и без поставок в
крепости начнется голодуха, а у многих питерских страх перед
голодом генетический – родичи тут голодали. В городе и в 1920-е
годы было очень голодно, даже умирали от недоедания. Не зря
Кронштадт восстал. И в 1940-е годы, в блокаду…
Предлагаю двум сестричкам обойти помещения, посмотреть своими
глазами: что, где, как обстоит. А медпункт надо устроить в
доступном месте. Пусть глянут, может быть, найдут что подходящее…
Одновременно с помещением постараюсь решить вопрос и с
питанием.
…В нашем «Салоне» только Дарья и Сергей. Николаич ненавязчиво
оставляет все время кого-нибудь из наших, и у этого сторожа оружие
постоянно под рукой – готовое к применению. У нас есть излишек
оружия, и потому арсенал должен охраняться. На всякий пожарный
случай. А излишек вызван тем, что Николаич не является сторонником
применения в разных ситуациях одного и того же оружия. По его
мнению, универсальность – миф. Кроме того что у нас тут
складировано оружие и боеприпасы, так еще много чего ценного
разного есть – от продуктов до моих медикаментов.
Группа оказывается все еще в зоопарке. Перед дырой в заборе
сталкиваюсь с неспешно шествующим Андреем. Приветствуем друг друга.
Отстрелявшись, он еще раз в бинокль тщательно проверил территорию
и, не обнаружив больше ничего подходящего для отстрела, пошел на
соединение с основной командой.
Он не рвется общаться, я тоже загружен всем свалившимся, и
потому мы молча, но посматривая по сторонам, подходим к вольеру с
белыми медведями. Ребята уже застрелили обоих зверей и сейчас
активно снимают шкуры и разделывают туши. Медведей пристрелили не в
воде бассейна, и потому работа идет достаточно быстро.
Андрей моментально замечает, что тут что-то не слава богу.
Спрашивает меня.
Отвечаю.
К моему удивлению, вместо того чтобы так же понуриться, как
остальные члены группы, Андрей уточняет:
– А какая была крыса?
– В смысле? Пасюк, наверное, Раттус норвегикус, хотя тут и
занзибарская какая-нибудь может оказаться.
– Я не об этом. Живая или уже обернувшаяся?
– Не знаю. Мы как-то не подумали, что она может быть живой.
– Живые кусаются тоже. Меня кусали.