Еще спрашиваю разрешения у Николаича взять для медсестры ТТ и
патронов. Разрешает и выдает – уже чищеный. Видно, сторожа-часовые
от нечего делать готовят оружие к употреблению. Также получаю
какую-никакую одежонку из охотничье-рыболовных запасов под женский
размер. И пачку патронов.
Медсестра еще не ложилась. Несколько огорчается от ТТ, –
оказывается, привыкла к ПМ. Интересно, где успела? Но благодарит и
за оружие, и за одежду. Хотя по лицу большой радости не видно.
Знакомимся. Ее зовут Надежда Николаевна. Ну что ж, будем знакомы,
Надежда Николаевна. Спрашиваю, как у нее с едой. Нормально. Ну
ладно, раз нормально, спокойной ночи тогда, Надежда Николаевна.
У меня спокойной ночи не получается. Саша всю ночь мечется в
жару. Дарья тоже не спит. Советует мне дрыхать, если что – она меня
разбудит. Спать у меня не получается. Прекрасный звон часов
Петропавловки, который мне так нравится днем, ночью просто
выматывает, и я вскакиваю каждые пятнадцать минут от близкого
дилибома. А каждый час дилибом еще и с перезвонами. Минуты на три с
вариациями.
Когда я вскакиваю в 4.00, Саша синхронно со мною садится,
смотрит на меня и заявляет:
– Голуби! Мерзкие птицы! Летающие крысы! Нелепое техническое
решение. Ненавижу!
И валится со стоном обратно.
Дарья Ивановна проверяет его температуру старым материнским
методом – прикоснувшись губами ко лбу сына.
– За тридцать девять!
Очень похоже. Плохо. Для лихорадки от крысиного укуса слишком
рано…
**************************
У Виктора все спорилось в руках. Бункер моментально протопился,
матрасы оказались сухими, и внутри убежища было чертовски уютно.
Наверное, поэтому Виктор ощущал себя действительно счастливым.
Досадно, что телевизор в этой глуши не посмотреть, но радио с Иркой
они слушали. И судя по тому, как с уважением, а чуток позже и с
обожанием девица смотрела на него, Виктор понял, что сейчас наконец
до нее дошло, насколько счастливый билет она вытащила. Радиостанции
исчезали одна за другой, новости, что оттуда передавали, могли бы
ужаснуть, если б не тот факт, что от этих кошмаров отделяло минимум
девяносто километров бездорожья и леса, озер и болот… Потому Виктор
веселился от души, пересказывая своими словами готовившей
праздничный ужин Ирке, что говорилось в наушниках:
– Дорогие слушатели нашего канала! Я, диджей Дряннофф, посылаю
вас всех в жопу, потому что я скоро сдохну! Я сижу здесь уже третий
день! Мне не добраться даже до сортира, потому что в коридоре –
звукооператор и моя телка. Они подскуливают и царапаются в дверь,
но я им не открою! Может, вам поставить что-нибудь послушать? Мою
последнюю композицию «Дохлая телка ломится в дверь»? Слушайте, она
отлично занималась любовью, а сейчас у нее нет половины морды… Меня
тошнило вчера целый день, после того когда я на нее глянул. Такого
даже под маркой не увидишь! И кому я это говорю? Мне уже два дня
никто не звонит… Эй, слушатели, коровьи морды, свиные рыла!
Позвоните!!! Я последний человек в этом доме… И на этой улице… Я
уже не могу смотреть в окно, потому что там нет ни одного живого. В
доме напротив был живой мужик. А сегодня он открыл окно, помахал
мне рукой, рассмеялся от души – и вышел. В окно. Я видел, как его
жрали. Его и сейчас жрут. Но я не дам им меня жрать! Для тех, кто
слушает наш канал, ставлю шедевр Верки Сердючки «Все будет
хорошо!». Я знаю, что это тупое гамно, но оставайтесь на нашем
канале…