Напарник ответно наваливается со своей стороны на дверь,
стараясь этот валенок прищемить, но дрянь лезет как паста из тюбика
– медленно, неотвратимо, причем это сопровождается странными
звуками, каким-то сипением и царапаньем.
Отпрыгнув рефлекторно, замечаю, что валенок, с глазами и зубами.
Собака!
Ах ты ж сука чертова. Еще раз прикинув, чтоб ни по кому, кроме
животины, не попасть, крепче хватаю Приблуду и давлю на спусковой
крючок.
Дадан получился добротный! Уши заложило. Обрез рванулся из рук и
ослепил снопом огня. А собака перестала вылезать.
Стоящая у подъезда машина радостно верещит разными механическими
голосами, через одну откликается другая. Сейчас вообще-то народ
должен начать высовываться в окна.
Осторожно смотрю на псину. Похоже, что сработало как надо –
аккурат в башке дыра. Если после такого попадания у собаки-зомбаки
мозг остался не разрушенным, то ни черта я в анатомии не понимаю.
Ну так дистанция меньше метра. Пытаюсь рассмотреть, что там в
подъезде за собакой. Там пусто и светло.
Саша осторожно отпускает дверь. Зомбака съезжает вниз и лежит,
как и положено дохлому животному. Это вообще-то видно – живые не
могут лежать как трупы. Трупы как-то по-особенному обмякают, их
словно приплюскивает к земле.
– Ну что, пошли дальше?
– Погоди, перезаряжу.
Аккуратно выдергиваю гильзу – пригодится переснарядить, –
загоняю патрон в ствол. Потом меняю магазин – три патрона лучше,
чем два, как ни крути.
Приоткрываем дверь. Вроде пусто. Машины верещать перестали, да и
собаки что-то угомонились. Пуделишко еще вякает, но без прежнего
усердия, а лайка так вообще заткнулась.
Заглядываю дальше. Вроде все спокойно. Хотя покойники как раз
стоят спокойно, если вспомнить неподвижного дедушку у садика.
– Мне всегда не нравилась эта гнусная Альма, и хозяйка ее, сука
пьяная, тоже не нравилась, – говорит Саша сзади. – Надо бы псину
отсюда убрать, иначе дверь не закроем.
– А как? Руки и ботинки марать неохота.
– Сейчас ветку сломаю потолще, оттартаем.
– Стой, только вместе!
Аккуратно выбираемся из подъезда. Вокруг много кустов, но
жидких. А псина – здоровая дворняга, покрытая грязной свалявшейся
шерстью, похожей на войлок, явно тяжелая, – большая и толстая.
Этакий цилиндр волосатый на ножках. Наконец попадается что-то
подходящее. Оглядевшись, чтоб никто не помешал, Сан Саныч младший
начинает выламывать подходящий сучок. Треску от его деятельности –
как от танка в лесу. Наконец подходящий сук в руках. Со стороны
смотреть на него смешно. Просто иллюстрация к тому, как и что
сделало из обезьяны человека. С трудом подцепив псину палкой за
ошейник, Саша оттаскивает тушу в сторону от двери. Все это время
для меня самое сложное не любоваться, как работают другие, а
наблюдать за обстановкой. Взгляд все время возвращается к пыхтящему
напарнику, а это нехорошо. Очень нехорошо. Недогляжу – обоим
хана.