Переживания Никса по поводу отлучения от родителей не прошли впустую. У него развилась некая нервозность и возможность убрать ее с помощью «убийства» участка мозга его не претила.
«Чему быть, того не миновать – думалось Никсу».
До пяти лет он был вполне обычным ребенком, воспитывающийся в настоящей любящей его семье. А затем эту семью у него отняли – произошло распределение в «боксы».
– М-а-а-а-а-м, куда они меня уводят? – кричал маленький Никон, заливаясь слезами, пытаяся сбросить с себя его мучителей.
А в это время «дроид-гвардеец» уже уводил его за пределы небольшой квартирки, где он жил вместе со своими родителями.
– Все будет хорошо, сынок, мы скоро увидимся – не меньше сына кричала и плакала его мать.
Другой «дроид» силой сдерживал ее порыв к Никону. А она в этот момент перебирала тысячу ругательств и проливала миллионы слез, но в итоге ничего так и не помогло – бездушные железяки насильно увели Никса из родительского дома. Что было дальше он уже не помнил, как и не помнил то место, где прошли пять лет его счастливой жизни – оно просто не успело врезаться в памяти.
«Купите нейроимплант, восстановите память детства, всего за … – гласила вывеска на электронном табло рядом с его новым местом жительства».
После насильственного расставания с родителями Никс долго облизывался и мечтал о таком больше всего. Но затем вырос и перестал думать о так называемом импланте памяти.
«Чем больше воспоминаний восстановится в моем мозге, тем хуже станет моей нервной системе, а потом еще и на нее нейроимплант ставить – думалось Никсу».
Мать Никса рвала на себе волосы и обещала их скорую долгожданную встречу, но «скорая встреча» так и не состоялась. Они встретились намного позже, когда Никс уже свыкся с мыслью, что больше никогда не увидит ее и отца. В том месте, где он меньше всего ожидал их увидеть.
А все детские воспоминания сводились к двум-трем эпизодам. Один из них был таким: Никс учился ходить и его мать всегда оказывалась рядом, когда он намеревался упасть на пятую точку. Он смеялся.
Другое – когда он уползал за пределы, подготовленной его матерью игровой зоны и безостановочно кричал:
– М-а-а-а-а, м-а-а-а-а-а-а.
А мать в это время бежала к нему со всех ног и что-то недовольно ворчала. Дела по дому необходимо было делать, а Никс, вероятно, всячески этому препятствовал. Но только завидев ее, переставал вопить и начинал улыбаться своей беззубой улыбкой, понимая, что ему больше не грозит одиночество, а мать в этот момент, видя его радостное лицо, заканчивала свой бубнеж.