Следующая англо-русская заваруха – тысяча восемьсот первый
год. Адмирал Нельсон (тот самый), спалив к такой-то матери
Кобенхавн (Копенгаген), кстати без объявления войны, попер на
Талли-иннн. Но тут обошлось – в Питере Павел Первый помер от
апоплексического удару табакеркой в висок и замирились.
Зато в тысяча восемьсот седьмом – тысяча восемьсот
двенадцатом годах Россия воевала с Англией не на шутку – тут
тебе и морские бои были, и попытки англичан «парализовать русскую
торговлю и рыболовство», что греха таить, воевали мы в ту войнушку
не слишком весело – на Балтике потеряли
семидесятичетырехпушечный «Всеволод» (дрались, правда, до конца,
выжило только пятьдесят шесть русских моряков; что «Всеволод»
сдался, мол, – лжа британская наглая, флага они предъявить не
смогли), погиб в бою и девятнадцатипушечник «Опыт».
Хотя бы про Крымскую войну вы знаете? И про содействие Британии
инсуррекции в Польше? А про дело шхуны «Виксен», везшей оружие
чеченам? Англия самый ГОВНИСТЫЙ противник России девятнадцатого
века. И весь девятнадцатый век они нас в общем-то не любили, ажно
кушать не могли. С кратким перерывом на тысяча восемьсот
двенадцатый – тысяча восемьсот четырнадцатый годы, даже не в
тысяча восемьсот пятнадцатом году, уже тогда Веллингтон начал
возбухать и гадить…
– Но ведь дрались же с общим врагом! – возражает
истопник, копающийся у форсунок. (А, вот кому это все говорится,
я-то уж подумал, что повар с ума сошел. Они, оказываются, диспут
ведут на исторические темы, железные люди в расчете кухни.)
– Да уж – сражались с общим врагом… То ли как генерал
Вильсон под Бородино, который настаивал, чтобы Кутузов дал
Наполеону «во имя интересов человечества» бой под стенами Москвы и
положил всю армию; то как в Первую мировую, когда чуть у инглизов
на Сомме запарка – давай русский Иван, наступай в болота
Польши, выручай союзничков; то ли как в Великую Отечественную,
когда британцы не пожалели лишних канадцев и высадили их без
поддержки под Дьеппом, чтобы, мол, обозначить активность в Европе
перед маршалом Сталиным в тысяча девятьсот сорок
втором году.
– Так, но все равно же союзник, Федор Викторович!
– АТЛИЧНЫЙ союзник. С таким даже врагов не надо… А еще
какой блестящий нейтралитет в тысяча девятьсот четвертом –
тысяча девятьсот пятом годах, когда японским макакам в Сити
аплодировали стоя («Победу под Цусимой над царской Россией одержал,
джентльмены, не японский флот, а наш флот, во имя наших интересов в
Китае…»). Доаплодировались ажно до Сингапура с речкой Квай. Или как
инглизы в тысяча девятьсот девятнадцатом году под Архангельском с
мониторов деревни газом травили, напомнить? Союзники, млин, братья
по оружию.