Лейтенант Парамонов умел думать о своем и в то же время не упускать ничего по службе. Это получалось само собой, как будто в нем существовало два человека одновременно. Глаза смотрели на бескрайние воды Тихого океана, он бросал взгляды на экран гидролокатора «Дракон», слышал доклады акустика с шумопеленгатора. Одна часть его мозга, которая не отвечала за боевую работу, думала о Галине. Нет, это были не мысли, связанные с предстоящей встречей, или какие-то воспоминания. Нет, просто напоминание, что она есть, что она любит его, и это было как щитом, как надежным крепким тылом для мужчины, что делало его бесстрашным. Если за спиной все в порядке, то можно смело идти вперед, грудью встречать любую опасность.
Судно могло находиться в автономном плавании трое суток, но такой задачи Парамонову не ставили. «Охотники» дежурили каждый в своем квадрате по двенадцать часов, потом сдавали район другому командиру, который приходил на смену. Когда до прихода смены в зону дежурства оставалось всего полчаса, по радио пришло распоряжение. Парамонову следовало перевести судно в 32-й квадрат и там ждать эсминец. С борта снять только военврача Васильеву. Раненого моряка эвакуировать опасно из-за сильного волнения на море. С его повреждением позвоночника нужны почти идеальные условия эвакуации. По прогнозам погода улучшится на следующий день, и тогда с «Зоркого» можно будет снять пострадавшего.
«Зоркий» был уже в зоне, удерживая положение малыми оборотами двигателей, стараясь держаться носом к волне. С борта увидели «Мо́шку», как любовно на флоте называли морских охотников, и просемафорили, что готовы передать пассажира. Парамонов приказал держать полкабельтова[1] от эсминца. При таком волнении была опасность столкновения судов. Но легкий и маневренный МО-4 с умелым рулевым всегда мог уйти в сторону в опасный момент. Отойти дальше тоже было нельзя, потому что на 4-весельной шлюпке выгрести против такой волны очень сложно. Посадив на весла самых сильных матросов, боцман Вельчук сам сел за руль. Около тридцати минут борьбы с холодными тихоокеанскими волнами, и мокрый экипаж шлюпки передал на борт «охотника» военврача. Парамонов схватил Галину за руки и поднял на борт. Толчком в борт судно накренило, и военврач оказалась в объятиях лейтенанта. Но сейчас нечего было стыдиться. Моряки отводили глаза, зубоскалили по-доброму, готовясь поднять шлюпку на борт с кормы.