Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!»
Не мог А. С. не пройтись по версии осведомленности Александра Первого о готовящемся заговоре против своего отца, пусть и с целью только принуждения его к отречению.
Если уж Наполеон при личной встрече с Александрой Первым позволил себе предложить помощь в поиске убийц его отца (будто они не были известны), то и наше Солнце Поэзии не смогло пройти мимо.
За шесть лет до написания этих строк в оде «Вольность» семнадцатилетний поэт описывает убийство Павла Первого, призывая царей учится на этом примере и предоставить народам вольность и покой (современенько как-то звучит).
Если предположить, что в первой строфе «ЕО» спрятана эпиграмма на Павла Первого, то весь первоначальный замысел романа есть едкая сатира на его царствующего сына.
Словно Колумб, открывший в первое плавание крошечный остров Сан-Сальвадор и не осознавшего всей грандиозности открытия Америки, так и мы, дорогой читатель, не понимаем всего первоначального замысла автора, смиренно принимаем Евгения Онегина то за П. Вяземского, а то даже за П. Чаадаева или П. Катенина (по Альфреду Баркову).
"Благословенный" Александр Первый (1777–1825)
Эта эпиграмма – ключ к пониманию мотива написания романа. Она указывает на прототип «молодого повесы, (престоло)наследника всех своих родных (подданых)» – Александра Первого, Императора Российского. И, действительно, кому ещё мог Поэт бросить вызов – «его, а не мужа Марьи Ивановны, считая своим соперником».
Общество и офицеры царской армии были невысокого мнения о Александре Первом, окончившего пшиком и русско-турецкую войну и шведскую компанию. Тяжёлые поражения от Наполеона под Аустерлицем и Фридландом привели Россию к торговой блокаде Англии, что пошатнуло экономику России, а, спровоцированная царём, война 1812 года и вовсе разорила целые губернии и Москву.
В частности, и у Пушкина как-то с юных лет не сложились отношения с императором, хоть и обращался он к этой высокомерной особе частенько.
Воспитанный под барабаном,
Наш царь лихим был капитаном:
Под Аустерлицем он бежал,
В двенадцатом году дрожал,
Зато был фрунтовой профессор!
Но фрунт герою надоел —
Теперь коллежский он асессор,
По части иностранных дел!
Стоило любвеобильному императору (как не вспомнить А. И. Герцена – «Он любил всех женщин, кроме своей жены») закрутить недолгий роман с С. И. Вельо в Баболовском дворце —