– Шрамы? Усердный наёмник на службе нашего Бога, – она провела по одному из них пальцем.
– Умеешь читать мужские шрамы? – Джон сел на кровать перед ней.
– Видела многих ваших, – ответила она, поправив волосы и вспомнив уже что-то приятное из прошлого. – Ты много раз видел, как умирают? Когда тускнеют глаза?
Ей явно не хватало острых ощущений из прошлой жизни, как и многим, кто перебрался наверх из Нижнего города.
– Я не остаюсь с ними до конца, умирают уже без меня, – Джон не хотел говорить о работе, потому что не гордился тем, чем занимается.
– А если выстрелят в спину? – удивилась она.
– У них нет шанса, – улыбнулся Джон, видя, как в Гвендолин проснулось то, что местные старательно прячут.
– Как ты это определяешь? – искорки в её глазах разгорелись ещё сильнее.
– У меня было так же много клиентов, как и у тебя, – Джон и не собирался переубеждать её. – Как по мне, убийцы и шлюхи – лучшие эксперты в человеческой анатомии.
От этих слов Гвендолин еле заметно вздрогнула, но, вздохнув, улыбнулась, а потом звонко и одновременно тихо засмеялась, уткнувшись в его плечо. Несмотря на его простоту и грубость, с ним она вновь почувствовала себя настоящей.
Вывеску «Питерсон» обрамляла откровенность женских прелестей различного размера, которые ритмично сменяли неоновые цвета. В этом сиянии не было никакого нейро-спектрального программирования. Репутация заведения – вот что ведёт в мужчин и женщин в дом утех мадам Питерсон, в котором можно было воплотить любые фантазии, не запрещённые законом для жителей Нижнего города. Бордель находился в центре многомиллионного третьего внешнего кольца города Утренней зари. И именно это кольцо меньше всего подходило под общее название мегаполиса: постоянный туман, возникающий из-за плохой фильтрации воздуха по причине наличия посредственного барьера; перебои генераторов защитного поля, блокирующие любящие лучи взбесившегося в последние десятилетия Солнца – всё это делало Нижний город суровым местом, которое всё же продолжало обладать каким-то забытым шармом. Как говорили здесь: «Всё зависит от людей», намекая, что настоящими людьми остались только те, кто живёт внизу, хотя при этом каждый мечтал перебраться наверх. Несмотря на это, до сих пор они не спешили: то ли из-за недоверия к Сыну, то ли из-за недоверия к себе. Хотя синее небо и светлый урбанистический пейзаж Среднего города даже через голубоватое защитное поле кричали, насколько наверху лучше.