Он стоял у крыльца, там, где возвышенность и всматривался в полумрак, стараясь не шуметь. Кто его знает, что там стряслось, стоит показаться или потом дед за это нагоняй устроит.
– Алексей Ильич, – молодой голос с издевкой и акцентом на каждый слог произнес так, и Мишке показалось, что сейчас на это обращение последует знакомая и весьма болезненная дедовская затрещина, от чего даже зачесалась шея.
– Я говорить буду, – перебил Ильич, – Ты уж высказался. В декабре сорок первого, мы тогда с твоим родственником как раз, стояли под Керчью. Если учил историю, или он рассказывал, то не сладко там было, так вот, я в карауле отбыл и шел в расположение, кости погреть, а тут мне на встречу из кустов два румына вывалились, а у меня то при себе всего два патрона, экономили, один чтоб сигналить, а второй – себе, шутка такая у караульных была. Идут эти румыны, а я с тропки присел за кусты и сижу, понимаю, что если заметят, то поминай, как звали, в плен я им не нужен, наши на подходе были. Языка я их не знал, но по тону течи понял, что несут они куда-то хорошие для них вести, знать нужно, чтоб они их не донесли. Смотрю, и из оружия у них только карабин у одного, да штык-нож у второго на поясе. Пропустил я их пониже в ложбинку, там сподручнее будет с ними разобраться, сам сполз под кустами, а они как раз по нужде там решили сходить. Залег я и думаю, с кого начать, патронов то всего дня, с того, что с ножом или с того, у которого карабин? Пока я размышлял, сам не заметил, что вышел из укрытия и стою перед ними во весь рост, да еще и по веткам как корова пролез. Стоим мы друг на против друга, я с карабином и румын тот, стрелять готовые, а второй, что с ножом чуть поодаль, портки заправляет. И вот не поверишь, ты бы в кого первого стрельнул?
– Не знаю, – промычал прокурорский.
– А я в того, что с ножом стрельнул, вот не знаю, но испугался его, то ли взгляд его меня напугал, то ли почуял, что карабин у второго не заряжен был. Я первого его стрельнул, он упал, а этот карабин мне бросил под ноги и бежать. Я в него пальнул, а тот, зараза, до выстрела еще зацепился за каменья и упал, я и смазал. Схватил его ружбайку, а она пустая. Стою, думаю, уйдет ведь к своим, нас и накроют до прихода армии. Рванул штык с пояса у покойного и за беглым. Далеко не убег, опять упал, только перевернуться хотел, кричать начал, а я его куда попало шить штыком тем… – Ильич замолчал.