Галине Семёновне, видимо, надоело ждать, когда же я в себя приду, и она, уже с весьма ощутимым нажимом, вопрос-приглашение повторила, изменив порядок слов и добавив новых, но смысл оставила прежним:
– Иван свет Александрович, так как вы относитесь к тому, что вам придётся присоединиться к нам? У нас, видите ли, небольшое событие в коллективе сегодня произошло. Вернее, конечно, не сегодня, а несколько – не будем уточнять, сколько именно – лет назад, но именно в этот самый весенний день.
Я только и смог пробормотать:
– С удовольствием, – и тут же всех перестал интересовать.
Некоторые занялись своими делами, а остальные, собравшись в небольшой кружок, принялись перешёптываться.
Мне необходимо было сдать в печать все заявки, срок рассмотрения которых заканчивался в мае. Поэтому, не обращая внимания, и даже больше, не замечая, что творится в комнате, я перекладывал заявку за заявкой из одной кучи в другую, убедившись, что всё оформлено правильно и работу можно отдавать руководителю на проверку, а затем уж и в машбюро. Может, это произошло случайно, а может, и было хорошо срежиссировано, но стоило мне закончить просмотр последней работы, как в комнате началось активное передвигание столов. Я же, схватив всю свою немалую пачку, отправился в соседнее помещение, положил свои труды на краешек стола руководительницы, но, поскольку в тот момент её в комнате не было, не стал никому ничего объяснять, а отправился назад.
Вернулся я как раз в тот момент, когда на получившийся из четырёх сдвинутых столов почти танцпол был водружён огромный торт; откуда-то на столе, забившемся в самый угол у окна, возник большой букет красных гвоздик, а все, вероятно нетерпеливо меня ожидая, тут же встали и начали поздравлять пухленькую женщину небольшого росточка, с вечно растрёпанными тёмно-русыми, коротко стриженными волосами, по имени Валя. Я оглядел стол: тоненько нарезанная колбаска, сыр, красная рыбка – и никакого спиртного.
А в тот день, ещё до ВНИИГПЭ, я забежал по делам нашего народного книжного магазина в «Москнигу». Управление находилось прямо напротив входа в МХАТ в бывшем Камергерском переулке, название которого сочли старорежимным, и улочка получила новое имя, да такое, знаете, бесхитростное – проезд Художественного театра. Если по этому проезду спуститься чуть вниз, то попадёшь на главную улицу нашей страны – улицу Горького. На другой стороне этой вечно забитой автомобилями улицы стоял Центральный телеграф, самое красиво наряжаемое в дни всенародных праздников здание не только в Москве, но, мне кажется, и во всей стране. Вопрос, почему именно Центральный телеграф следует украшать так ярко и вызывающе, меня всегда интересовал, но нигде я на него ответ получить не мог. В конце концов я решил, что это дань памяти о той наиважнейшей задаче, сформулированной Лениным во время Великого Октября: взять почту, телефон и телеграф. В этом призыве телеграф, как одно из основных средств коммуникации, находился пусть и не на первом месте, но само здание Центрального телеграфа располагалось очень удобно, вот его и украшали лучше других. Я до сих пор уверен в этом, а вообще, конечно, кто знает.