Тревожить Мать Теней из-за плохой погоды было глупо и опасно, никто не рисковал, обходя дом бабушки Бенун стороной.
Старейшины подумали над ее предложением и согласились.
– Хорошо. Говори, где надо копать. Надеюсь, потом нам не придется наполнять это озеро своими слезами за то, что послушались тебя – ни воды не найдем, и подземных духов разгневаем тем, что полезли к ним.
– С духами я договорюсь, – успокоила их бабушка, понимая, что старейшины всю ответственность хотят переложить на нее на случай неудачи, чтобы не стать посмешищем.
В итоге все закончилось хорошо. Бабушка распорядилась, где надо копать и на какую глубину, чтобы добраться до родников и не разрушить их протоки, которые каждый по отдельности был слабеньким, но все вместе быстро заполнили земляную чашу до краев. Так племя обзавелось собственным непересыхаемым озером, а авторитет старейшин укрепился еще больше.
***
– Плесни водой на лицо, жива ли она… А то может уже отмучалась, – женский голос, который показался знакомым ("Лусия..?") звучал приглушенно, но для Бенун он стал нитью, за которую она ухватилась, чтобы не сгинуть в бездне, которая ее манила обещанием утолить жажду и обрести покой. Она боролась с собой. Ей не хотелось возвращаться, она уже приготовилась умереть здесь и сейчас, в этом месте из ее грез, конечно ненастоящих, но все это так напоминало дом, потерянный навсегда. Но неведомая сила мешала ей сделать последний рывок воли к свободе, тащила назад.
Рукотворный оазис, который давал жизнь, сейчас медленно убивал сознание Бенун невозможностью дотянуться и сделать хотя бы глоток. Блуждая в своих мучительных грезах о несбыточном, она не чувствовала, как чьи-то руки стали ее развязывать, ослабив для начала узлы на ее запястьях и лодыжках. Шепот, который доносился издалека, казался ей шелестом прибрежного тростника.
Бенун увидела себя со стороны. От ее красоты не осталось следа. Тело напоминало один сплошной волдырь, который прорвался и сочился сукровицей, превращая землю, на которой она лежала, в темное, липкое месиво.
– Сама виновата, – слова ворвались в сознание Бенун, как злой ветер, напомнив ей о том, кто она по сравнению со стихией, которую он собой представлял.
– «В чем моя вина?»
Вопрос остался без ответа потому, что она ни слова не произнесла вслух. Потрескавшиеся губы шевелились беззвучно.