– Ты будешь играть ею! – заявила Кэти.
Алан замотал растрепанной головой:
– Нет! Я сделаю ее лучше для самого себя.
И он действительно сделал: вооружившись ножничками и обрезками тканей, Алан стер с фарфорового личика алые губы, состриг кукле длинные золотые локоны, выкрасил оставшиеся волосы чернилами в иссиня-черный цвет и перешил платье с рюшечками (отрезав подол, чтобы осталась сверху «рубашка», а сам подол переделал в две более-менее явные брючины). В довершение образа он нарядил куклу в некое подобие длинного черного плаща, сделанного из темного шерстяного лоскута.
– Я не стану играть за девчонку, – объяснил он сестре.
– Значит, в домике будет жить джентльмен? – Кэтрин заинтересованно разглядывала рукодельный эксперимент брата.
– Нет. Он не джентльмен, Кэти. Он КОЛДУН. Он будет делать МАГИЮ.
С этими словами Алан важно усадил свое зловещее чернокрашенное создание в самую лучшую комнату кукольного домика, где на задней стене был нарисован ярко горящий камин. Однако кукле-колдуну не пришлось долго развлекать детей: рассвирепев из-за того, что случилось с одеждой и волосами бывшей игрушки, Эдна так рассердилась на брата, что однажды изо всех сил швырнула куклу на пол. Самодельный колдун вмиг стал лишь темными тряпками и фарфоровыми осколками. Последовала небольшая перепалка, но все равно то были еще цветочки.
Самая серьезная же правда проступила наружу в тот день, когда Алан и две его сестры – вновь средняя Эдна и младшая Кэтрин – играли в детской. Мальчику тогда было лет восемь. Эдна, которой исполнилось одиннадцать, хотела играть в семью: она уже давно выросла из возраста, когда подобные вещи можно проделывать с куклами, и теперь решила переключиться на объекты из плоти и крови, задав им свои роли в игровой семейной иерархии. Эдна придумала, как устроить все наилучшим образом:
– Я буду женой. Кэтрин будет ребенком, потому что она младше меня. А ты, Алан, будешь мужем и отцом.
Услышав такое распоряжение, Алану стало не по себе. Будто даже его волосы, всегда торчащие во все стороны, несмотря на старания няни, еще больше взъерошились и поднялись вверх на макушке.
– Но я не хочу… – спешно запротестовал он. – Не хочу играть в мужа и отца!
Эдна, не привыкшая к возражениям, покачала головой, пытаясь все растолковать брату:
– Ты единственный мальчик. Тебе некем больше быть, кроме как мужем и отцом. Для чего ты еще нужен?!