Я буду любить тебя всегда - страница 5

– А может, мне нравится именно она. Как она решит, так и будет, – грубо ответил он.

– Что она может решать? Ей школу надо закончить. Ну оставь ты ее ради бога, – Мария Петровна совсем растеряла свою первоначальную храбрость и уже чуть ли не со слезами просила Сергея.

– Не могу, теть Маш. Не могу, – ответил он и умчался на своем мотоцикле, оставив после себя только неприятный запах бензина.

«Ну что за паршивый парень», – подумала она и направилась в сарай, где стоял приторный кисло-сладкий запах животного пота и навоза. Буренка перетаптывалась на месте и зазывно мычала в ожидании своей хозяйки. Женщина подошла к своей корове и, похлопывая и поглаживая ее по бокам, произнесла: «Ну как мне уберечь мою Наденьку? Как?» Корова в ответ лишь повернула голову к хозяйке и замычала.

– Согласна, – Мария Петровна вздохнула, но, что она имела в виду, было известно только ей одной. Она обмыла коровье вымя теплой водой, затем аккуратно и заботливо вытерла все насухо, сделала легкий массаж и принялась за дойку. Звук струй молока об оцинкованный подойник начал успокаивать женщину, как вдруг в сарай влетела Надежда.

– Мама, это Сергей приезжал? – дочь была растрепана и тяжело дышала. – Что он сказал? Что ты ему сказала? – она не давала матери даже рта открыть.

– Надя, угомонись. Ты почему в таком виде?

– Я бежала. Я услышала звук мотоцикла, когда возвращалась с поля, – Надя задыхалась, она никак не могла перевести дух.

– Да, это приезжал он, – продолжая доить корову, сказала мать, – и я его прогнала со двора.

– Что? – дочь вытаращила на мать глаза. – Мама, зачем ты это сделала? Я же тебе говорила, что он мне нравится.

– А я тебе сказала, что не бывать этому, – и мать в порыве гнева вскочила со скамеечки, на которой сидела, и, случайно задев ногой подойник с молоком, перевернула его. Пролитое молоко белым пятном растекалось по подстилке и под ноги буренки. – Вот видишь, что ты наделала? – мать совсем не владела собой. Но Надя уже не слышала ее, она выбежала из сарая, и женщине ничего не оставалось, как стоять в полном отчаянии и растерянности. Стой, не стой, а дойку надо было закончить – корове не до семейных раздоров. Она вновь села на скамеечку, подставила подойник и продолжила доить корову. Но мысли о дочери не давали ей покоя: «Надо с ней как-то поговорить. Но какие слова ей сказать, чтобы она поняла?»