Алину обуяли эмоции. Она заплакала от сожалений, вдруг навалившихся на нее. Снова мысли пошли одна за другой:
Если бы в тот вечер, когда Коршунов устроил цирк на лестничной площадке, мама согласилась пойти в гости к соседу, то все могло бы обернуться по-другому, гораздо лучше для всех! Возможно, два одиноких сердца сблизились бы и нашли друг в друге утешение, нежность, понимание. Мать не перенервничала бы от слов пьяного шефа, и все в итоге было бы замечательно! И сейчас все вместе сидели бы за большим столом, обставленным вкусными блюдами, а мать с улыбкой суетилась бы вокруг, подавая… Хотя нет-нет-нет! Пусть мама сидела бы за столом, а я сама подавала бы горячее ей, ее мужчине, своему сыну… Если бы в тот вечер, когда Валентин Степанович впервые пришел в гости, чтобы познакомиться, принеся торт и коньяк, я была бы более внимательной! Если бы попросила Антона сфотографировать нас не просто из вежливости, а затем вспомнила бы об этом снимке, чтобы показать маме, то я бы догадалась, кто приносит цветы, и сейчас все могло бы быть по-другому, гораздо лучше для всех! Но нет, фото букетов, которые я по ошибке принимала на свой счет, были для меня важнее, сука тупая, ёманая шлюха, красотка недотраханная!
Алина вдруг вспомнила вопрос матери: «Ты хочешь свести с ним… меня?»
Может, стоило ответить ей «да»? Может, стоило настоять на том, чтобы несмотря на поздний час пойти к соседу в гости? Конечно, стоило, ёма-на! Нужно было сказать: «Ты приглядись, мам! Он же хороший мужик – одинокий, опрятный, серьезный, добрый! Переодевайся, расчесывайся и пошли, хватит изображать из себя маленькую девочку!..»
– Я стучался к ней в новогодний вечер. – Сосед вырвал девушку из мыслей. – Хотел поздравить, но она не открыла мне. И на звонки мои ни разу не ответила.
– Наверное, ей было стыдно перед вами из-за меня. – Алина подняла взгляд на мужчину.
Валентин Степанович, нежно глядя на надгробную фотографию, держал эмоции в узде, но по глазам было видно, как рыдала его душа. И от жалости к одинокому человеку, который тоже не успел обрести в жизни счастье, Алина обняла его – искренне и ласково, как родного отца, которого почти никогда не знала, но осторожно, чтобы не причинить ему помимо душевной еще и физическую боль.
– Все хорошо, – тихо сказал мужчина, и его голос будто дрогнул. Он нежно похлопал Алину по плечу. – Все хорошо, доченька!