Когда смотритель оставил его одного, он сунул руку под рубашку и прощупал памятный крестообразный шрам на груди. Старый ожог зарубцевался примечательным образом: в одном месте кожа расслаивалась, образуя подобие крошечного кармана. Проведя пальцем по «карману», парень нащупал твердое – ловко спрятанный ключ был на месте, а значит, дело за везением! Мартин успокоился, переживания отступили, спокойствие по мере замирания пульса сменялось безразличием. Уносил сон…
И вот, теряясь между сном и кошмаром, он обнаружил, что сидит на каменном полу в полной темноте. Вначале решил, что очнулся в той же одиночной камере, где его сморил сон. Но помещение было больше, потолки выше, от камней веяло холодом, как и от неровных сырых стен. Невыносимо тяжелый воздух, казалось, давил со всех сторон. Поднявшись с колен, Мартин пошел на ощупь, осторожно переступая с ноги на ногу в неизвестности тьмы. Страшно хотелось пить, да и голод уже явственно прожигал нутро щупальцами. Но тщетно он выставлял руки вперед и водил ими перед собой в надежде наткнуться на стакан воды или миску с едой: мучители не оставили ничего.
Он стал прислушиваться. Вдалеке раздался шелест. Мартин двинулся вперед, ориентируясь на звук. Когда шелест перешел в шуршание в непосредственной близости от его ног, что-то щекочущее быстро скользнуло по его голой ступне. Сделав шаг, он услыхал писк и глянул вниз: серая тень, вильнув длиннющим тонким хвостом, удрала прочь. «Крысы», – с досадой констатировал Мартин.
Но крысам тоже надо пить! Он пошел за крысами, и – о боги! – ему померещился свет! Боясь, что свет померкнет, ускорил шаг, несколько раз споткнулся, крыса под ногами больно цапнула, а сама юркнула к стене, не преминув возмущенно присвистнуть. Свет становился яснее, отчетливо обозначая сетчатые контуры. Он проливался сверху, с недостижимой высоты нисходил на плиты серого камня. Тут же заканчивалась стена. Темный тоннель вывел Мартина к основанию непомерно глубокого колодца, наверху которого сквозь прутья решетки усмехалась далекая небесная лазурь.
На дне, прямо под решетом небосвода, что-то поблескивало. В углублении каменистого грунта скопились остатки прошедшего накануне дождя. Образовавшаяся лужа в обманчивых бликах насмешливого света виделась гладью кристальной чистоты. Омороченный жаждой, Мартин принялся жадно черпать ладонями влагу, захлебываясь ею, словно в последний раз. Лишь напившись вдоволь, он ощутил хруст песка на зубах, а в остатках лужицы разглядел грязную муть. «Крысы, должно быть, тоже сюда приходят на водопой», – сказал самому себе Мартин, обреченно качая головой.