Его лицо было бледно-холодным и сосредоточенным. Я не могла спокойно смотреть, как он работает, хотелось взять его за плечи и растормошить, расцеловать в щёки, смачно причмокивая, обхватить за шею и душить в объятии, пока он не начнёт непроизвольно кряхтеть от моего приступа нежности. Мне необходимо было выместить энергию и восторг, вызванные встречей с Профессором. Я закрыла его ноутбук, опрокинулась спиной на траву и расхохоталась так, словно под действием вуду.
Я хотела вечеринку, но не такую, как была на озере. Наши вечеринки были камерными. Мы встречались вчетвером: я, мой Рома, моя Рита и её Артём. Иногда, когда кто-то из нас отлынивал – втроём, но чувствовали, что чего-то не хватает, и всеми силами пытались вернуть потерянный элемент. Иногда к нам кто-то присоединялся, мы принимали, не отталкивали, но это была ещё одна возможность продемонстрировать другому нашу идеальную совместимость. Я всегда больше любила чётные числа. Когда мы вливались в большую компанию, тоже старались не расставаться – я хвостом следовала за Ритой – она была более открыта новому, а Рома и Артём, более сдержанные, и вовсе вставали как вкопанные на месте и, тихо переговариваясь, наблюдали за происходящим.
Я полюбила Риту под песню Ланы Дель Рей Summertime Sadness с первого глотка коктейля из водки и ананасового сока, которым она меня угостила, а потом появился Артём, и его я полюбила за то, как он на моих глазах завоёвывал Риту. Однажды он выпрыгнул из окна второго этажа, чтобы догнать её на улице, когда она, как предполагала, незаметно вышла из комнаты и закрыла дверь снаружи на ключ. Мы были четвертинками пазла, идеальной компанией.
Обычно мы пили вино из одной бутылки, шатались по старому центру, сидели у меня в Подколокло, или у Ромы в Лялином переулке, или в съёмной квартире Риты и Артёма на Бауманской – всё было рядом, везде можно было дойти пешком. Наши встречи продолжались с прежней регулярностью, даже когда в моих отношениях с Ромой появилась неопределённость. Ребята смотрели на нас с видом «чем бы влюблённые ни тешились – всё равно помирятся, всё равно будут вместе».
Мальчики любили смотреть футбол, а мы с Ритой любили целоваться, по-настоящему, взасос, страстно. Началось это по моей инициативе. Когда мы, раскрасневшиеся, отрывались друг от друга и, удивлённо моргая, поворачивались к мальчикам, они с хрипом в голосе говорили: «Прекращайте ваши лесбийские игры!» Часто они уходили, оставив нас вдвоём. А мы улыбались и, захлёбываясь смехом, говорили: «А вы-то так не можете!» Бог знает что было у меня в голове (я хотела заставить Рому ревновать к подруге) – я была просто безумно счастлива, так любила нас и наш тесный мирок.