Но Огген, не один раз слышавший эти россказни, все равно не смог отвести взгляда от волшебника. Когда же телега приблизилась, мальчик не услышал шагов барса, прекрасный гордый зверь ступал грациозно и бесшумно.
В один момент венифик вдруг повернул голову, и они с Оггеном пересеклись взглядами. Мальчик испугался, но глаза не опустил. Волшебник же в свою очередь не выказал ни малейшего признака злобы, неприязни, или хотя бы неодобрения. Он чуть улыбнулся и приподнял шляпу над своей макушкой, зацепив при этом длинную бороду, смольную и обладавшую множеством седых волосков.
Продержав головной убор несколько секунд, он вернул его на голову, после чего вновь взялся за поводья и отвернулся.
Когда телега удалилась, Огген все равно продолжал смотреть на нее через небольшой слой нагретой солнцем пыли, поднятой колесами с земли и витавшей в воздухе, и не отвел восхищенного взгляда до той самой поры, пока транспорт не скрылся из поля зрения.
Вскоре очнувшись от того странного состояния, которое принес за собой венифик, Огген в который раз изумился Йапенгиром. Это имя было хорошо ему известно, хоть он и ни разу не заговаривал с волшебником, когда тот оказывался в их краях, но из разговоров и сплетен он знал о нем предостаточно… по крайней мере, ему так казалось.
Он знал, что Йапенгир – один из самых уважаемых мастеров в своем ремесле, но один из немногих, кто живет не в замке венификов и путешествует столь простым способом. Но, несмотря на все то, что мальчику было известно, он не знал, можно ли доверять всему тому, что говорят. В этом он был похож на отца – ему очень тяжело удавалось верить в то, чего он не видел собственными глазами, не слышал собственными ушами и не чувствовал собственным носом.
Покачав головой и ощущая сильный интерес, мальчику все же пришлось очистить голову и вернуться к своим делам. Йапенгир для него был настоящим кумиром, он путешествовал, видел столько, сколько ему и не снилось, в обще и целом, был таким, каким он всегда мечтал стать. А осознание того, что ему суждено всю жизнь лишь работать в поле, причиняло сильную душевную боль.
Утешил юноша себя тем, что, возможно, ему удастся подслушать какие-нибудь части разговора волшебника со старостой деревни, который был его хорошим знакомым. Прибывая в Стредигот-Ликоу, Йапенгир останавливался не на постоялом дворе, как остальные приезжие, а размещался в гостевой комнате старосты (по его собственному приглашению), но ели они непременно в «Согбенной липе», поэтому Огген собирался застать там волшебника во время ужина.