– Что это?! – Он бросил мою руку, отпрянул.
У дальней стенки аквариума громоздился «замок» – сооружение из камешков, старых башмаков, лейки от душа и конического ведёрка с противопожарного щита. Осьминог просочился в щель между предметами, выставил две руки наружу. Прощёлкал подозрительно:
– Откуда противный сладковатый запах? Внутри нет, наверху – сильный.
– Внешние фильтры забились, – сказала я как можно убедительней.
Пока он поправлял своё строение, проверила, все ли трубы, ведущие в аквариум, заглушены.
И твёрдой рукой смахнула слёзы.
***
За 12 дней до этого
Существо сидело на отвесной скале и притворялось выступом: в точности повторяло её трещинки, пятна лишайника. Рина толкнулась ластами, тихонько подплыла ближе. Плавно, очень плавно занесла сачок.
В последнюю секунду «выступ» прянул влево; на том месте, где он сидел, застыла чёрная клякса. Но нет, не проведёшь! Сачок уже летел навстречу беглецу.
Попался!
Рина сунула пальцы в сетку, схватила мягкий комочек – за голову, обязательно за голову, щупальца он может откинуть – и аккуратно выпростала, стараясь не повредить кожу. Она тонкая, как у человека на внутренней стороне губ, и такая же чувствительная.
Осьминожек, размером с голубя, обхватил руку дайвера, клюв работал изо всех сил. Нет, малыш, тебе не прокусить кевларовый налокотник, сухой гидрокостюм плюс три слоя термобелья. Телескопический глаз смотрел с отчаянием смертника: поймали, вот-вот начнут рвать на куски и лакомиться диетическим мясом.
Серый, в чёрных точках. Октопус вульгарис, осьминог обыкновенный; такого бы красавца да заспиртовать. Но в коллекции уже был экземпляр побольше, а сейчас время лезть в пещеру. Её обнаружили в прошлое погружение, ходы тянулись далеко в глубь горы, сведений же о них не нашлось никаких и нигде.
Таскать за собой садок с добычей не хотелось. Рина разжала пальцы, тряхнула кистью. Осьминожка отлепился и, не веря своему счастью, завис в воде. Через полминуты дал струю из сифона, полетел прочь, словно реактивный самолёт. Он закидывал щупальца к самой голове, толкался ими, чуть ли не пел.
Петь осьминоги не умеют, вообще звуков не издают, но слышат. У них под кожей есть органы, которые воспринимают вибрацию – статоцисты, мешочки, покрытые изнутри чувствительными волосками. И зачем слух, если ты немой?