Сандрина подчинилась. Она намазала паштетом тонкий ломтик хлеба и сделала глоток вина, не скрывая своего удовольствия. Франк жевал не спеша, церемонно. Он налил себе второй бокал, предложил Сандрине, затем с важным видом поставил бутылку на место.
– Вы знаете, война от нас никуда не ушла. Она по-прежнему здесь, – показал он, постучав указательным пальцем по правому виску. – Этим поганцам совсем не обязательно было мне о ней напоминать, разукрашивая моих коров. Она спит со мной каждую ночь. Нет преданнее спутницы, чем война. Когда вы с ней встречаетесь, это на всю жизнь…
– Мне очень жаль, месье Вернст.
– Знаю, знаю. Нам всем жаль.
– Как… Как вы здесь оказались?
– Очень просто. Меня привела во Францию самая худшая из причин – война. А оставила здесь самая лучшая из причин – любовь.
– Правда?
– Да. За год до окончания войны я влюбился в одну парижанку. Но мы были вынуждены скрывать наши чувства. Сами понимаете, немецкий солдат и француженка… Мы кочевали по стране, а когда вся эта история стерлась из памяти людей, мы решили обосноваться здесь. Это было десять лет назад.
– Вы живете один?
– Да, – ответил он без всяких уточнений.
Сандрина обвела комнату взглядом: старый диван, мебель из темного дерева, картина, потертый ковер, старинные фотографии в рамках. Ни телевизора, ни телефона. Несколько книг довоенной эпохи в самодельном книжном шкафу. Эта ферма словно застыла в неопределенном времени. Подобно солдату, ожидающему прекращения огня, она казалась неподвижной, боязливой, не решаясь двинуться ни вперед, ни назад, отказываясь открыться своей эпохе, музыке, сериалам по выходным, чтению более современной и менее воинственной литературы. Она боялась разрушения, которое пророчили ей эти кресты, нарисованные на коровах.
Десять минут спустя Сандрина поблагодарила Франка и пообещала ему написать выразительную статью, которая никого не оставит равнодушным. Ей хотелось бы добавить еще несколько слов, более личных, о долге памяти, об ужасах войны, об этой запретной любви между немецким военным и обычной француженкой, но у нее не хватило смелости. С одной стороны, потому что она не чувствовала себя вправе затрагивать эти темы, о которых знала лишь из учебников истории. С другой стороны, потому что ее не покидало странное чувство, что она уже где-то видела этого человека. Она не знала, почему, но была уверена, что это чувство неловкости исчезнет только тогда, когда она покинет этот дом.