Конфуций погрузился весь в безмолвие, немое,
Воззрившись вдаль, чёлн Рыболова взглядом провожая,
Цзылу спросил: "Чем заслужил почтения такого
Сей старец, что забылись вы, словам его внимая?
Не видел я, чтобы Учитель за время ученья
К кому-то относился вот с таким благоговеньем,
Вам во дворцах цари оказывали уваженье,
Всегда во всём стараясь подражать вам поведеньем.
А ныне же, Учитель, вы вдруг согбенным тут стали,
Перед каким-то Рыболовом свою спину гнули,
Ведь на приёмах гордый вид всегда вы сохраняли,
И что случилось? Вас как будто в воду окунули.
С поклонами на каждое вы слово отвечали.
Не чересчур ли было это?! Все мы удивились».
Конфуций вдруг сказал ученикам своим в печали:
– «Как глубоко вы в изученье долга погрузились!
Обряды изучали все в их глубочайшем смысле,
Но не продвинулись на шаг вы в постиженье знаний,
Доныне не избавились все вы от грубых мыслей,
Как далеко вы все от истинного пониманья!
Ведь если к старшему относятся без уваженья,
То непочтением своим ошибку совершают,
А добродетельному не оказывает кто почтенья,
То в милосердии тот ничего не понимает.
И если даже человек, какой, того не стоит,
Нельзя вам относиться и к нему даже с презреньем,
Всех презирающий ведь искренности не достоин,
Он убивает лишь себя сам этим отношеньем.
Как много тех, кто этим постоянно себя губит!
Ведь не достоин тот любви, людей кто презирает,
Беды нет больше у того, кто никого не любит,
Беда – в нём: истинное он своё не обретает.
Ведь путь – источник всех вещей. Когда смерть – всё теряем,
Противодействует пути кто, терпит пораженье,
Путь обретя, только живём, теряя, умираем,
Согласие с Путём – залог успеха и движенья.
Мудрец, присутствует в ком путь, всё это – почитает,
Благодаря пути лишь обладает пониманьем.
А нынешний же Рыболов путём тем обладает,
Так как же не посмел бы я почтить его вниманьем»?!
Закончив эту притчу, Рыболов поклонился мне, и, отчалив от берега, уплыл. Глядя ему вслед, я подумал, что, может быть, этот Рыболов и был реинкарнацией самого мудреца Чжуан-цзы.
Одевшись, я оправился домой и по дороге думал о том, как мне войти в новое содержание моей жизни, став Черепахой.
Обитель Чёрной Черепахи
Эпиграф
«Я мог бы отложить его (Гёте) в сторону и остаться при своём разочаровании. Но в том-то и дело, что я этого не мог! В том-то и заключалось самое удивительное, прекрасное и мучительное: от него нельзя было освободиться, приходилось постоянно восходить вместе с ним на его вершины, мучиться его поражениями и открывать его двойственность в самом себе»!