– Я же вчера в обед с ним разговаривала, он не собирался ничего продавать, – растерялась я, обратив внимание на скромную сумму сделки всего в триста тысяч рублей.
– Там одного нолика не хватает, – ухмыльнулся Константин. – Видимо, три миллиона за эту рухлядь оказались убедительнее, чем ты со своим альтруизмом. Свозили вечерком дедулю в МФЦ, ускорили регистрацию… Оленева, я же предупреждал, что не надо мне палки в колёса ставить. Собирай свои манатки и вали отсюда, если не хочешь проблем. Со старухой я как-нибудь сам разберусь, не переживай. Ей и так уже на кладбище прогулы ставят, так что…
Я влепила ему пощёчину с такой силой, что отбила себе ладонь. Погорячилась, да, но меня так взбесила его наглость, что было как-то не до самоконтроля. Костя в долгу не остался – сгрёб в кулак блузку у меня на груди и потянул вверх, сверкая ненавидящим взглядом.
«Хрясь!» – хрустнула кость у него в запястье.
– Ты что творишь, ирод? – подоспела Белена и огрела моего обидчика по башке первым, что подвернулось под руку.
Она ведьма – могла бы и без подручных средств обойтись, но, судя по всему, не подумала об этом. Под руку ей, кстати, подвернулась маленькая древняя наковаленка, которую Клавдия Ильинична использовала в качестве гнёта в объёмной кастрюле с недавно засоленными грибами. Хорошо ещё, что не со всей дури приложила, а то такой штуковиной и убить можно запросто. Костя обмяк и рухнул к моим ногам.
– Вот исцеляй его теперь, зови Фросю, и постарайтесь выпроводить этого козла отсюда так, чтобы он дорогу в Лесное больше никогда не нашёл, – приказала я, подняла с земли упавшую папку, бросила её в свою машину, села за руль и поехала не в Мухино, а в областную больницу к Борису – выяснять, как он мог так бездумно отдать свою пожилую мать на растерзание прихвостней Карпунина-старшего.
Как только выехала в зону действия сети сотовой связи, попыталась дозвониться Власову, но он не ответил. Общаться с Мироном у меня не было ни малейшего желания, хотя он-то на самом деле ни в чём не виноват. Его интерес к противостоянию брату был не совсем естественным – с подачи Назара кикимора нашёптывала бедолаге много чего, а после моего кладбищенского ритуала все эти шепотки утратили свою силу, и теперь Карпунин в принятии решений руководствовался исключительно своим умом. Раньше он действовал нелогично. Сейчас поступил правильно, но не учёл последствия. Претензии у меня имелись только к Артуру, для которого чужая жизнь никогда и гроша ломаного не стоила.