– Или детективом.
Я поворачиваюсь к могиле Патрика, Гарднер становится рядом со мной.
– Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен. Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам[6].
– Верите, он повторит судьбу Иисуса?
– Верю, что он тоже воскреснет. В лучшем месте.
Его болотные глаза скользят по строчкам на табличке, воткнутой в землю, – надгробия пока нет: «С Богом на земле и с Богом на небесах. Преподобный Патрик, глава церкви Святого Евстафия».
– Он выбрал ее сам? – спрашиваю я.
– Эпитафию? Нет. Мы не ожидали такой скоропостижной кончины – все наспех.
– Вы лечили его, верно?
– Да.
– Это легко… быть врачом и знать, что люди будут умирать, что бы вы ни делали?
– Нет.
– Не угнетает?
– Нет. Это может угнетать только в том случае, когда смерть воспринимается как зло. Я же воспринимаю ее как благо.
Нил прав, Доктор не Реднер. Реднер пылал и горел изнутри, а Доктор… холодный и далекий. Мертвый, словно недавно вылез из могилы. Вечная мерзлота.
– Что вам нужно? – спрашиваю я.
– Мне?
Я киваю. Мы можем говорить загадками и обмениваться цитатами из Заветов до скончания веков, но у меня нет на это времени.
– Полагаю, это неверный вопрос. Важнее, что нужно Корку.
– Что же ему нужно?
– Изменения.
– Разве?
– Вы жили в доме с фиолетовой крышей, не так ли, мисс Вёрстайл?
Я не отвечаю – ему это и без того известно.
– Вы жили в Корке и знаете, что здесь есть свои трудности.
– Не хватит пальцев обеих рук, чтобы их сосчитать.
– Я тоже это вижу. И хочу, чтобы вы знали, я не враг ни этому городу, ни вашей семье.
– Разве вам не все равно, что я о вас думаю?
– О нет, конечно, нет. Вы уедете, однако ваша семья останется – не переживайте об их благе.
– Как благородно, мистер Гарднер.
– Пускай это прозвучит нескромно, но да, я благородный человек. Я искренне забочусь о тех, кто мне дорог, – Корк мне дорог. Вы слеплены из того же теста и когда-нибудь вернетесь, чтобы присоединиться к нам.
По телу пробегает холодок от того, с какой уверенностью он это говорит, от того, как его стеклянные глаза смотрят на меня, – в них ничего не разглядеть – чернота пропасти.
– Присоединиться к чему?
– К раю. Я сделаю это место раем на земле. Никто не будет жить в страхе и отворачиваться от горя других. Мы будем работать сообща и станем семьей.