Мой плащик полетел на спинку кухонного стула, ботинки хаотично разлеглись ещё в прихожей, выбиваясь из стерильного маминого порядка. Я облокотилась спиной на холодильник и потёрла кулаками закрытые глаза, чтоб хоть слегка прийти в себя. Ароматы обволакивали, и вместе со спокойствием в тело вливалась усталость. Откуда взялся мой завтрак, я решила гадать за просмотром свежей электронной газеты. Надо было взбодриться и проснуться. Терминал для подключения к сети располагался в гостиной. Это была старомодная махина, размером с добротный ящик метр на метр, и по совместительству выполняла функцию прикроватной тумбочки. Я переместила кофе с булочками на поднос и направилась в гостиную. И опять, когда я подходила к любимому диванчику, мне почудился такой родной сердцу силуэт. Женька. Что ты опять такое задумал? Поставив кофе на нерабочую зону терминала, я машинально провела рукой за ухом. Там был главный секрет неуловимости нашей команды. Устройство вшивалось за ухо, и таких больше не было ни у кого. Женька сам придумал дизайн, схему, и ему надо было только подопытных кроликов, чтоб убедиться, что устройство работает. Первым он вшил его себе, потом уломал Алика, далее последовала остальная компашка. Смешно. Будь это сейчас, я бы, наверное, не рискнула. Фишка прибора была в том, что мы могли общаться как бы телепатически. Если кто-то из нас хотел, то его мысли слышали остальные, ну или кто-то конкретный из нашей шайки. Но прибор молчал все те годы, что я жила в столице. Я ведь даже на каникулы сюда не возвращалась, родители предпочитали приехать ко мне, снять комнатку и провести лето в шумном и ярком городе. На миг мелькнула мысль: а что, если подключиться сейчас к нашей маленькой сетке и разбудить остальных. На часах было пять тридцать пять. Нет, пожалуй, меня тогда съедят с потрохами. В такую рань все наши предпочитают спать. Но Женька… завтрак…
Терминал включился с третьей попытки. Из-за долгого простоя батарея загружалась медленно. Вспыхнул объёмный экран, я на автомате выбрала столичную газету и минут пять пыталась вспомнить, как на этом старье листать всплывающие передо мной голографические странички. Я смаковала кофе, постепенно просыпаясь, а сознание начало бить лёгкую тревогу. Но булочки таяли на языке, послевкусие корицы приносило умиротворение. Двоякость ощущений неприятно резала сознание.