Принеси мне их сердца - страница 47

– Утопить ведьму, во имя Нового Бога, во имя мира!

Стражники подталкивают мальчика к лестнице, и тот безумно извивается в последней попытке освободиться. Келеон, человек – неважно. Каждый ликует. А если и не ликует, то спокойно взирает на происходящее. Барон д’Голиев делает странный жест, дотрагиваясь сначала до век, а затем до сердца.

– Вода для ведьмы, – шепчет он, словно молитва сможет его защитить. – Огонь для их рабов.

Лицо И’шеннрии мрачно и невозмутимо. Никто не двигается. Даже не пытается. Я крепче сжимаю рукоять меча. Если я ничего не сделаю, он умрет, – но что я могу сделать? Я подвергну себя риску, меня бросят в темницу. Ноктюрна уничтожит мое сердце, вот и все. Я никогда не освобожусь.

В этот миг я осознаю с удивительной ясностью, насколько эгоистичным чудовищем являюсь на самом деле.

Я должна позволить ему умереть.

Не могу смотреть. Я зажмуриваюсь, чтобы не видеть, как мальчик делает последний шаг с лестницы. Воцаряется тишина, слышится лязг металла. Время еле тянется до тех пор, пока ликующие крики толпы не ставят точку в жизни мальчика.

Я забегаю обратно в бар, и меня рвет в ближайшую вазу.

– Этот город прогнил, – шиплю я, вытирая рот платком, который протягивает мне И’шеннрия.

– Все боятся, – поправляет она. – А страх превращает мудрейших и добрейших людей в глупых и жестоких.

– Тогда эрцгерцог Гавик самый жестокий и тупой из всех, – рычу я. Леди оглядывается, словно опасаясь, что кто-то может услышать, но возражать не пытается. – Зачем он проводит эти ордалии? И как часто?

– Раньше их устраивали каждые несколько недель, теперь – раз в несколько дней, – отвечает И’шеннрия. – Мы знакомы с юности, он всегда отчаянно ненавидел ведьм и весь их род. Его отца убили во время Пасмурной войны, а мать медленно угасала, пока в конце концов не покончила с собой.

– Это не оправдывает того, что он топит живых людей!

– Я и не говорила об оправдании, – мягко возражает она. – Просто боль порождает ненависть, а ненависть толкает на ужасные поступки.

– В Ветрисе не осталось ведьм, – шепчу я. – Они сами мне говорили. Тогда кем был тот мальчик?

– Человеком, разумеется. Бродягой, любителем звездного семени или беженцем из Пендрона, бегущим от гражданской войны. Эрцгерцог не слишком разборчив в выборе козлов отпущения.