– Ты скоро узнаешь, что смелости мне не занимать, – с улыбкой отвечаю я. – Двор меня не пугает. Можешь забрать свое предупреждение – тебе меня не остановить.
– Как же тебя тянет к страданиям, – хмыкает Шорох. Я не могу сдержать смешок, порожденный отчаянием и иронией. Он знает так мало. Обо мне, о мире. О том, что ждет его драгоценного друга принца.
– А вы не думали, милорд, что, возможно, я их заслуживаю?
Заслуживаешь каждую толику боли, – огрызается голод.
Мгновение абсолютной тишины. На этот раз он подходит ко мне – два широких шага, и мы опять едва не соприкасаемся грудью, тепло, исходящее из-под его доспехов, изливается в меня, словно крепкий бренди. Голод становится настолько диким, что я готова разорвать ему глотку. Я и раньше порой оказывалась близко к людям, но не до такой степени. Его голос звучит низко и настойчиво.
– И что же, скажи на милость, ты такого сделала, чтобы заслужить это?
Я снова хихикаю, на этот раз недолго, и отворачиваюсь.
– Погоди-ка, леди должна скрывать свои тайны, иначе она станет неинтересной.
– Леди, столь упрямо преследующая вора, останется интересной вне зависимости от того, сколько секретов у нее под юбкой.
Это одновременно и ненавязчивый комплимент, и столь умело расставленная ловушка, что по спине у меня пробегает дрожь.
– Откуда ты знаешь, что я прячу свои секреты под юбкой? – спрашиваю я.
– Ты права, не знаю. Могу проверить, если хочешь, но что-то подсказывает мне, что ты не только секреты предпочла бы оставить нетронутыми.
На этот раз смешок вырывается у меня помимо моей воли.
– Вам придется придумать что-то получше, чем шуточки про девственность, если желаете от меня чего-то добиться, милорд.
– В отличие от вас, миледи, не все из нас родились с острым как бритва язычком.
– Так практикуйтесь. Надеюсь, к моменту нашей встречи на Приветствии вы будете свободно владеть этим навыком. Вы ведь будете на Приветствии, не так ли?
– К сожалению.
– Мисс? – Голос, вновь и вновь зовущий меня, явно принадлежит Фишеру. – Мисс, где вы?
Хотя все это очень интересно, стоит мне замешкаться, И’шеннрия открутит мне голову. Я в последний раз поворачиваюсь к Шороху, делаю почтительный книксен и покидаю переулок.
* * *
Сказать, что И’шеннрия огорчена моим «безрассудным поведением и безумной гонкой», все равно что заявить, будто лун три, – до боли очевидно и абсолютно неопровержимо.