.
Платов заметно тосковал по жене и детям. Ермолов, видя это, успокаивал и развлекал его, как мог. Он рассказал о днях, проведенных им в мрачной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости. Платов слушал рассказ Ермолова и ужасался тем невыносимым условиям, в которых пришлось побывать его младшему другу. Ему и в голову не приходило, что пройдет совсем немного времени и ему самому придется сидеть точно в такой же камере Алексеевского равелина.
Однажды, гуляя с Ермоловым по Костроме, Платов предложил ему после освобождения из ссылки жениться на одной из своих дочерей и обещал улыбающемуся от этого предложения Ермолову казачий полк под его командование. Демонстрируя свои практические знания по астрономии, почерпнутые им в походах, Планов говорил Ермолову, указывая на небо:
– Вот эта звезда находится над поворотом Волги к югу, эта – над Кавказом, куда мы бы с тобой бежали, если бы у меня не было столько детей![187]
В долгие месяцы томительной ссылки вспоминали Платов и Ермолов о сражениях над Бендерами, Аккерманом, Измаилом. Двадцатитрехлетний Ермолов не мог похвалиться столь славной боевой биографией, как у Платова, но не без гордости рассказывал Матвею Ивановичу о штурме Варшавы в 1794 году, за отличия в котором получил орден Святого Георгия 4-й степени.
Наступил июнь 1799 года. Платов обратился к генерал-прокурору с письмом, в котором вновь давал объяснения по пунктам обвинения и просил вернуть его на государеву службы или отпарвить на Дон к семье. Прочитав это послание опального казачьего генерала, генерал-прокурор наложил на нем резолюцию: «Оставить без ответа, как дело, в которое я вмешиватца не смею»[188].
Снова потянулись уныло-безрадостные дни ссылки. Основательно изучив быт жителей Костромы, архитектуру этого города, связанного с царствующим домом Романовых, Платов пожертвовал часть своих средств, на которые «был перестроен теплый придел церкви в честь Рождества Христова на Суле»[189]. Наконец, осенью 1800 года в судьбе Платова наметились перемены: Девятого октября фельдъегерской тройкой он был отправлен из Костромы в Петербург. Простившись с губернаторским семейством и собратом по несчастью Алексеем Ермоловым, Платов покинул Кострому, чтобы никогда сюда не возвращаться. Ермолов, ссылка которого закончилась только 15 марта 1801 года, позже писал в своих «Записках…»: «Незадолго до кончины Павла прислан к Платову фельдъегерь с приказанием прибыть в Петербург»