Странно даже, как сильно эти считаные мгновения отпечатались в моей памяти. Сладкий запах её пирожных, её слова – самые обычные, простая вежливость. И звучали они скорее как-то по-взрослому, не похоже на детскую болтовню.
– Такое совпадение, а? Мы оба родились в августе, – сказала она. Ну или что-то похожее.
Я тогда решил подойти к этому с точки зрения математики. Попытался, вернее.
– Ну, шансы не такие маленькие. Двадцать два ученика разделить на двенадцать месяцев. Получается… – Правда, решить эту задачку я не успел.
– Очень верная мысль, Лукас, – сказал мистер Картер, похлопывая меня по плечу. – Хороший пример для математического подхода.
Но не для меня. И не в тот раз. К счастью, Джой не стала об этом задумываться, а просто рассмеялась, догадавшись, что я пытаюсь сделать.
Но я всё равно сконфузился, не зная, что сказать. Лицу стало горячо, и я не знал, куда девать разом вспотевшие руки.
– Любишь математику, Лукас? – вроде как спросила Джой, хотя это прозвучало больше как утверждение. Потом она подняла руку, чтобы смахнуть с лица свои густые каштановые волосы, и чуть не уронила ящик с разноцветными пирожными, которые едва не вывалились на пол. Я быстро сунул свою коробку под мышку и подхватил его. – Только считать, наверное, надо по-другому? – продолжила она, когда мы спасли её ящик. – Раз мы оба августовские, то остаётся одиннадцать месяцев, а не двенадцать.
Она робко хихикнула, не слишком уверенная в своей правоте, но мы тогда же поняли, что математика нравится нам обоим, и это тоже отчасти нас объединило. И на всё то лето, и на потом тоже. Математика, ребусы, загадки, «охота за сокровищами» и игры во дворе апартаментов «Дельфиний сад» на клочке чахлой травы с качелями. Даже несколько лет спустя, когда мы на уроках уже почти не пересекались.
Тот день, в классе мистера Картера, как-то соединил нас. Я положил свою коробку, взял её большой пластиковый ящик и носил его за ней вдоль рядов парт, пока она раздавала свои пирожные.
Потом она сказала:
– Спасибо, Лукас. Ты очень милый, – чуть повысив голос на последних словах, словно задала вопрос или просто удивилась. Как будто ей понадобился целый учебный год, чтобы прийти к такому выводу.
Позже она рассказала мне, какие про нас ходили разговоры – про маму, меня и Джастина, – потому что мой папа умер, а мама всё время пропадала на работе, и мы с Джастином одни проводили много времени на игровой площадке или гоняя на скейтах по Главной улице. Обычно детей такого возраста родители не оставляют одних. То есть я-то был не один, потому что Джастин за мной присматривал – но не совсем всё время и иногда издалека, чтобы общаться со своими друзьями, поэтому я рано перестал чувствовать себя младенцем.