– Завтра весь день вы свободны, – наконец произнес ее начальник, когда они остановились у выкрашенной густой бордовой краской двери ее квартирки-студии. – Но вечером нам нужно будет навестить писателя.
– Писателя?
– Да, Эрика Куаду. Вам незнакома его фамилия, – ему было свойственно совершенно не выделять вопросы ни интонационно, ни конструкцией «est-се que», хотя Вера успела привыкнуть к этому и видела разницу между констатацией факта и любопытством.
– Нет, боюсь, пока нет.
– Не читаете книг в оригинале.
– Много! – встрепенулась Вера. – Но Эрика Куаду… нет.
– Он пишет о временах Екатерины Медичи. Его детектив про убийцу, который косил фавориток королевы-матери, принес ему бешеный успех. В прошлом году он получил Гран-при при Французской академии, а в этом – Гонкуровскую премию лицеистов.
– О, – только и смогла произнести Вера, но что-то заставило ее насторожиться. Несколько секунд она плавала в раздумьях, кусая губы и разглядывая белые кеды Эмиля, который стоял, скрестив руки и уже как будто уходя, повернувшись в сторону лестницы. – Роман о Екатерине Медичи?
– Только слепой не заметил бы связи лепета мальчишки с темой, которой всю свою жизнь посвятил Куаду, – не очень тактично напомнил он.
– Он же преподает в лицее Генриха IV.
– Да, и то, что с мальчишками путается, – для нас не было секретом. Мадам Роллен на самом деле открытия не сделала. Мы вас, собственно, для того и вызвали, чтобы распутать сложную связь учителя литературы с его учениками. Пока он – главный подозреваемый.
– Вот как! Учитель из лицея?
– Навестить лучше в его логове. Он живет в одном из домов напротив парка Тюильри.
– Как удачно, – задумчиво проронила Вера.
– Понимаю вашу иронию. Если учесть, что в парке опять начали происходить странности.
– Странности?
– Люди видят призраков по ночам у колеса обозрения – Красного человека.
– Это что, правда? – Вера захлопала глазами. Было непонятно, шутит ли Эмиль.
– Парижская легенда. Так называют Жана Живодера. А Куаду живет в квартире, из окон которой парк как на ладони.
– Он как-то связан… с этими странностями? – вырвалось у Веры.
Эмиль не ответил, поставив ногу на первую ступеньку. На его лбу собрались морщины. Она ждала ответа, наблюдая за ним. Эти крашеные черные пряди и капюшон, нависающий над глазами, как у монаха-францисканца… Лестничное освещение делало его лицо мертвенно-бледным, круги под глазами растеклись до самых скул.