Важно помнить, что свидетели видят творящуюся историю, еще не представляя, к чему приведут события. Ванзейская конференция, на которой разрабатывались планы Холокоста, еще в ту пору была далеким будущим – ей предстояло случиться 20 января 1942 г. Германская армия тогда впервые начала сталкиваться с серьезными сложностями на Восточном фронте, а остававшиеся в Германии американцы начали из нее выбираться: уже произошел Пёрл-Харбор, уже Гитлер объявил войну США. Разумеется, у американцев была масса возможностей видеть и слышать о преследованиях евреев и всех, кто считался врагом режима, а также о первых военных успехах Гитлера и первых массовых уничтожениях людей. Некоторые из этих американцев продемонстрировали примечательную смелость и прозорливость, другие же отводили глаза и держались в сторонке, а порой даже и сотрудничали с новым режимом.
В основном в этой книге будут показаны точки зрения и личные истории американцев, относящиеся непосредственно к периоду перед войной и перед Холокостом. Я имел честь быть репортером в гуще недавних событий, относившихся к падению советской империи и освобождению Центральной Европы, – и я прекрасно представляю, как трудно, может быть, разобраться в происходящем и как непросто делать нравственный выбор о том, что делать в таких обстоятельствах. Оказавшись в центре вихря, вы как бы живете совершенно нормальной жизнью, даже если вам прекрасно видна ненормальность, абсурдность и несправедливость происходящего. Вместо того, чтобы бездумно осуждать американцев, живших в гитлеровской Германии, я хочу дать прозвучать их собственным историям. Правоту и неправоту позиции, качество их морального компаса стоит оценивать с точки зрения их собственного опыта, а не нашего позднейшего знания о случившемся – роскоши, для них недоступной.
Даже сейчас для людей Берлин 1920-х гг. – это тест Роршаха.
Часть первым делом представляет себе политический паралич и хаос, где революционеры и контрреволюционеры дерутся прямо на улицах. Другие вспоминают о гиперинфляции, лишившей людей всех сбережений и загнавшей миллионы людей среднего класса в самую настоящую бедность. Третьи думают о сексуальной свободе этого времени – или о разнузданных извращениях и упадке, тут уж все зависит от точки зрения. Наконец, некоторые видят в этой эпохе удивительный культурный ренессанс, творческое оживление в науке и искусстве, ставшее возможным благодаря демократической системе.