«Уррр, урррр, урррр».
Но Филимон, почему-то, не испугался. Он чувствовал, что этот кто-то не боится. И от этой уверенности его усы перестали дрожать, а глазки открылись, всматриваясь в темноту.
«Уррр»,– еще раз пропел его животик, и Филимон тихо засмеялся.
«Ах ты, обжорка, ты вспомнил вчерашний сыр, и тебе захотелось еще. Но разве надо было так меня пугать»,– и мышонок погладил свой животик, смущенно поводя ушками – хорошо, что никто не знает, что он испугался урчания собственного живота. «Или, все-таки, знает?»– вспомнил он о том, кого не знал (или знал?).
Филимон проснулся в радужном настроении. Это, прежде всего, было связано с тем, что накануне вечером он снова нашел в углу восхитительный, ароматный сырный кусочек. Нос его подрагивал, а усы трепетали при воспоминании о находке. И сегодня он проснулся, чувствуя, что этот новый день может принести ему новые открытия. Например, кусок сыра немного большего размера? Или даже два куска сыра?
Правда, в его мышиную голову начали закрадываться сомнения: откуда брался сыр в закрытом ящике? Ведь в этом ящике не было никого, кроме него и, возможно, того неизвестного-непонятного, который, может, был, но, может ведь, и не был вовсе.
Филимон жил в ящике. Ящик находился в комоде, комод в комнате, а комната… а комната была ризницей в церкви, о чем мышонок не имел ни малейшего понятия. Да если бы и имел, увеличило ли это хоть на малость его трепетную любовь к своему темному, наполненному звуками миру? Зато это обстоятельство объясняет фразы, которые порой влетали в напряженно выставленные уши Филимона.
В тот радужный день он услышал шаги Осторожного. Человек заговорил, и Филимон с удовлетворением узнал голос. Это действительно был Осторожный. «Да любите друг друга»,– произнес он.
«Ого»,– подумал мышонок.-«Ну и кого мне тут любить? Я совершенно один».
Филимон задумался. Фраза была хорошая. Округлая такая, вкусно пахнущая. Интересно, кто ее придумал? Вряд ли Осторожный. При всей своей ласковости, слова были требующие, Осторожный никогда не решился бы так говорить. «Хозяин, конечно же, Хозяин, больше некому!»– и мышонок уважительно тряхнул ушами.
Но если уж Хозяин сказал, надо срочно полюбить. Только кого? Ведь и его, Филимона, никто не любит – никто же не знает, что он живет в этом ящике (того, случайно заглянувшего и увидевшего мышь, он давно позабыл).