–Давай посмотрим издалека, там видно будет, если что, крикнем.
Мы стали тихо красться по дорожке. Звуки стали слышны более отчетливо. Без сомнения, они доносились из дома. Мы остановились. Опять скрип, скрип.
–Может, всё-таки, просто ветер? -с надеждой спросила я.
–Так давай посмотрим.
Мы, крадучись, прошли несколько шагов. Теперь нам хорошо был виден вход в дом и окна. Свет от свитка ночью можно было бы назвать почти ярким. Тишина. Вроде никого. Опять тихий скрип. Мы ещё немного постояли, прислушиваясь. Прошли ещё пару шагов. А потом появилась смутная тень на косяке комнатного окна. Тень извивалась, как от ветра, постоянно изменяя свои контуры, и становилась похожа то на тень худого человека, то на бесформенную груду, потом опять вытягивалась. Мы замерли. Я тихонько потянула Дениску вниз, мы присели. Тишина, потом опять скрип, скрип. Похоже, кто-то пытался оторвать доску. Я приподнялась и ещё взглянула на окна, тень теперь мелькала на кухонном окне. Я снова присела и прошептала Дениске:
–Крикнем Илью?
–И погибнем смертью храбрых? – прошептал он в ответ со смешком, но тут же им подавился, поймав мой взгляд.
–Ладно, наблюдаем молча.
Он согласно закивал. Я испугалась своего шепота, мне показалось, что он разнёсся по всей деревне. Теперь мне уже чудилось, что вокруг меня грозно шуршала трава, приглушая чьи–то шаги. Всё сразу стало зловещим. На фоне звёздного неба, даже колодец ухмылялся, как зубами, редкими досками крыши. Сердце билось, как бешенное. В доме установилась тишина, похоже, ночной гость или исчез, или затаился.
Не знаю, сколько мы так сидели, прислушиваясь, но у меня всё затекло. Я знаками показала Дениске, что отходим. Мы ползли по тропинке к палаткам, останавливаясь каждую минуту, оглядываясь и прислушиваясь. В костёр мы бросили сразу четыре полена и журнал «Наука и жизнь».
В четыре мы разбудили Илью, он округлил глаза:
–Опять оба дежурили?
Я сказала ему замогильным голосом:
–В доме свет!
Потом таинственно кивнула и медленно поплыла в палатку, уверенная, что напугала его до жути.
И уже в палатке поняла, какую сморозила глупость. Конечно в доме свет, там же рукопись! Я же хотела сказать, что в доме тень! И, вспомнив удивленное и непонимающее лицо братца, засмеялась. Сначала смеялась беззвучно, закрывая рот руками, потом поняла, что не могу сдерживаться и захохотала во весь голос. Представила, как слушает мой смех Илья, и остановиться уже не могла. Слёзы ручьём текли по моим щекам, и я сотрясала свою палатку еще минут пять.