Жан де Бомон уже сидел в седле, наблюдая за тем, как его спутники подгоняют упряжь своих коней, готовясь к быстрому, но изнурительному броску на Орлеан, когда его внимание привлек слуга хозяина замка.
– Чем могу тебе помочь?.. – спросил Жан, слегка наклонившись в седле. – Я еду на Орлеан, так что вряд ли буду тебе полезен, чтобы передать письмецо…
Слуга весело улыбнулся и ответил:
– Спасибо, сеньор гонец, но мне, слава Господу, и писать-то никому не надо. Я сирота. Мой добрый хозяин приказал передать вам вот это… – он протянул Жану два увесистых узла, в которых была еда для гонцов. – Он приказал мне, строго-настрого, чтобы вы не отказывались, а то, мессир, он приказал мне махнуть рукой…
– Не понял? А рукой-то, зачем махать?.. – удивился Жан де Бомон.
– Так ведь, мессир гонец, – слуга хитро прищурился и улыбнулся, – ежели я махну рукой, то воины мигом опустят решетку на воротах…
– Однако… – поразился Жан де Бомон, – давненько я не сталкивался с подобным гостеприимством. Мы с благодарностью принимаем еду… – он взял оба узла и закрепил их на луке своего седла. – Прости, но нам пора…
Жан поддал шпорами своего коня и поскакал к воротам замка, высекая искры подковами. Три всадника, составляющие его эскорт, поспешили за ним и вскоре скрылись в темноте арки надвратной башни…
Едва всадники выехали за ворота и, проехав по подъемному мосту, понеслись к лесу, замок ожил, наполнился шумом, оживлением и стал походить на встревоженный муравейник. Внутренний двор, вымощенный камнем, был заполнен снующими людьми, каждый из которых, при этом, четко знал, что он должен был делать и куда идти. Конюшие выводили декстриера и трех палефроев для рыцаря де Леви, воины его копья сновали между кузницей и арсеналом, выбирая вооружение и амуницию, челядь и прислуга нагружала на ронкинов припасы, имущество и кучу других вещей, остро необходимых хозяину и его воинству в дальнем походе.
Филипп де Леви, стоя на небольшом каменном бретеше донжона в окружении шателена замка и местного священника, молча смотрел на эту суматоху. Этим двум людям, верой и правдой служившим еще его отцу и матери, Филипп доверял, пожалуй, больше всех. Поэтому, именно их он и вызвал к себе:
– Шарль, – он обратился к молодому рыцарю, старавшемуся держаться как можно невозмутимее и сдержаннее, хотя, и его захлестывали эмоции, вызванные скорым и внезапным отъездом его сеньора, – тебе я вручаю замок. – Шателен молча поклонился. – Управляй им разумно, береги и содержи в исправности. Воинов попусту не обижай, но и спуску, в случае какого баловства, не давай! Подати, оброки и повинности собирай исправно, излишки продавай, а деньги отдавай шамбриэ, но помечай, для верности, суммы…