Ты. Да, именно ты. Кто читает эти строки. Встань, пожалуйста, и подойди к зеркалу. Что ты видишь? Тонкие губы? Слишком большой живот? Не тот разрез глаз? Волосы не такие, как…?
А я вижу в тебе мир. Да, целая планета. Вселенная, в котором живёт твоя душа. Она принимает решения, говорит только твоими фразами, улыбается. Вот именно как ты сейчас, поднимает уголки рта. И тёплый взгляд.
Да в тебе существуют подземелья, где страшно и больно. Есть космос, бесконечный и далёкий. Имеется опора и надёжность. Это всё в тебе, не сомневайся.
Ты можешь сделать те самые губы, как у Джоли, но это не изменит твой мир. Ты по-прежнему будешь ТЫ. Приходить домой, снимать маску правильной тупой красотки или сильного мужика и несколько секунд быть собой.
Выбираешь проживать так – живи. Я не буду тебя учить. Я просто за надувными губами, линзами красного цвета или намеренной худобой, буду видеть твой космос. Сидеть рядом, смеяться и грустить только благодаря твоему миру. Я не призываю тебя полюбить себя такой, какой ты есть.
Нет. Я тебя буду таким принимать и обожать. А ты делай, как велит тебе сердце.
Он шёл по дороге. Тысячи, сотни тысяч шагов за спиной. Его перевал, его Арарат, его вечное путешествие вперёд и назад.
Захар работал доставщиком хлеба. Соседний аул, огромный по местным меркам, имел у себя большую пекарню.
Аул, в котором жил Захар и его сородичи был вдавлен в горную массу. Окружённый глыбами и вершинами со всех сторон так, что солнце сюда заглядывало ближе к полудню.
Сам же парень вставал в четыре. Надевал коричневые растоптанные и пыльные ботинки. И шёл рассыпчатой, словно сахарной, тропой.
Шёл вместе со своими мыслями или окружающей его спящей безмятежностью. Подходя к залитой солнцем вершине тропы, он не жмурился, не прикрывал глаза ладонью. Захару казалось, это будет кощунство перед Богом солнца, которого так недоставало его деревне.
Он поднимался выше и выше, на самом пике свет заливал теперь его полностью. Сложив руки вместе, Захар кланялся солнцу. Его ежедневный придуманный ритуал.
Парню казалось, что вот так, поднимаясь каждое утро, он проходит исцеление. Из тьмы на свет. Из греха во благость.
Дальше шла дорога, напоенная жизнью. И путь до пекарни он проделывал, улыбаясь и мурча песни. Потом в таком же приподнятом духе возвращался в то место, где твёрдость горных пород побеждала свет.