Все было легко и беззаботно, мы гуляли вечерами по остывающему после летнего зноя Лермонтову, ходили с Таней на долгие вокальные репетиции. Рома при каждом удобном случае старался меня обнять и поцеловать, в чем я ему не отказывала. Дэхан почему-то гулял чаще всего один, Катя почти не появлялась. И вот настала пятница, кажется, это был Осенний бал (нет, не тот квест, что сейчас проводят в ДК для старшеклассников). Оля прибежала на аллею в неимоверно возбужденном состоянии и сообщила, что у Руслана и Гулама есть еще один брат – Бахман. И что она в него влюбилась. Оля была заводилой и генератором идей, так что она уже все придумала. План был таким: она разговаривает с Ромой и Дэханом, деликатно сообщая им, что я хочу встречаться со вторым, а я разговариваю с Русланом и Бахманом, говоря им нечто подобное о ее романтических предпочтениях. Что будет с Ромой и Катей, собственно, никого не волновало. Мы все были такие нарядные в этот вечер, готовые к танцам и прогулке до 22:00 по темным улицам с запахом жженых листьев, неотъемлемым атрибутом лермонтовской осени.
Мой монолог уже расстроил Руслана, совсем скоро Оля станет счастлива. Был ли у нее разговор обо мне я еще не знала. Я танцевала и предвкушала что-то очень хорошее. Мне было тринадцать и это было чудесно.
Осенний бал проходил в спортивном зале Пятой школы, и я видела, как ты зашел, сел на лавочку и всматривался в движущуюся в такт музыки темноту фигур. Был медленный танец, и я собралась уже сесть передохнуть, но ты подошел ко мне. У меня дрожало все, что только может сокращаться в теле влюбленной девчонки. Ты был достаточно уверенным, но сказал какую-то ерунду в духе: «Оля сказала, что ты хочешь гулять со мной». Скорее всего я ответила: «Ну да». И мы начали танцевать наш первый медленный танец. Он был божественным. Вернее, я так думаю, потому что в свои тридцать пять я помню уже совсем немного.
С тобой было легко, весело, чудесно. Мы целовались много, долго, сладко. Ты клал голову мне колени, лежал и смотрел на небо, усыпанное звездами, курил горькую сигарету и показывал мне созвездие Ориона. В верхней части стадиона стояла одинокая лавочка. Это были те времена, когда стадион еще был открыт и почти заброшен. И сложно сказать, что лучше – полная свобода передвижения по столь прекрасному месту или исключительно спортивные границы.