В то время по деревням ходили плотники наниматься на работу. Одного из них, невысокого роста, веселого, говорливого старика бабушка подрядила на строительство нашего дома, уверив его, что деньги к расчету будут. Работал он один, без суеты, торопливости, но дело продвигалось споро.
Сруб был законен в две недели; его переложили со мхом на основное место, и плотник приступил к устройству крыши и внутренним работам.
С середины лета пошли ягоды, и мы, дети, во главе с мамой или тетей собирали в лесах малину, чернику, бруснику, гоноболь. Ходили за несколько километров на удивительно ягодные места. Крупной зрелой малины на горах за озерами, где в войну проходила линия обороны, особенно по траншеям, у землянок, было столько, что сильные кусты, ветви не выдерживали, гнулись от ее тяжести до земли. Поднимешь, бывало, такую ветку, и дух замирает от глубокого рубинового цвета, налитого, нежного ароматного сока. Ярко-красные, местами буреющие от спелых ягод, брусничные поляны казались «залитыми кровью», и некуда было ступить ногой. Блестящие, темно-зеленые веера овальных листьев черники не могли скрыть всё обилие ягод, и они – крупные, сочные, широкими реками разливались по болотным низинам. Возвращались домой с черными ртами, руками, которые долго потом не отмывались.
Переезжали из землянки осенью.
Домашние вещи перевезли на той же коляске и стали устраиваться в новом доме. Надвигалась зима, но до ее наступления еще заканчивали заготовку дров (благо их хватало от стройки), долго разрабатывали заросший плотным дерном огород, чтобы весной, если «бог даст и будет чем», как говорила бабушка, засадить его.
В тот год долго не было снега. Потемнели леса, поля; сильные ветры – порывистые, холодные, рвали, трепали голые ветви одиноких берез вдоль дороги, глухо шумели в речном овраге, срывая и швыряя в воду последние хрупкие листья; быстро гнали низкие серые тучи; из них сыпались мокрые хлопья, тающая крупа. С ночи земля покрывалась белой пеленой изморози, трава стеклянно хрустела под ногами. Заморозки сменились устойчивыми морозами; красногрудые снегири, прилетев, облепили черные кусты за нашим домом, начала затягиваться от берегов прозрачным ледком река. Наконец, закружились в воздухе первые снежинки. Хоровод серебристых звездочек казался сказочным. Смотрю, как они танцуют в воздухе, о чем-то шепчутся между собой, кружатся, вихрятся. Подставил руку, ловлю снежинки, – они тают, скатываясь хрустальными каплями. Омут на реке покрылся тонким льдом. Побежали смотреть. Шагаем по нему осторожно, недалеко от берега; он гнется, потрескивает. Легли, прижали носы ко льду, закрыли ладонями лица вокруг глаз, смотрим вниз. Кто что увидит. Присмотревшись, вижу, как шевелятся, колышутся, словно живые, мягкие, длинные стебли травы; медленно, шурша о лед, проплыла ветка, на дне светлеет камень, возле него какая-то тень, похожая на расщеперенную от холода рыбу.