Они перешли по доскам, перекинутым кем-то через мелководье вместо мостика, и добрались до пустынной отмели с зарослями тростника и мисканта. На подступах к реке расстилался луг с мягкой травой, в маленькой заводи плавал красный фетровый тапочек.
С реки дул прохладный ветер, они сели на траву и наслаждались этой прохладой. Нацуо и Сюнкити заговорили о Сэйитиро.
– Он сердцем любит бокс, – сказал Сюнкити. – Всем сердцем. Но почему в разговорах у Кёко он вечно все отрицает?
Нацуо не любил мелкие пересуды. Поэтому встал на защиту Сэйитиро:
– Он очень способный служащий. Но его ставит в тупик забавное сочетание слов «способный» и «служащий». Вот ты – «способный боксер». Это сочетание естественно, в нем нет ничего смешного, оно великолепно. Поэтому бокс его и влечет.
Это польстило самолюбию Сюнкити, и он пришел в прекрасное расположение духа. Собрался было сорвать лист тростника, но побоялся поранить острым краем свои бесценные пальцы.
– Он очень хорошо ко мне относится. Балует больше, чем просто старший товарищ. А я люблю его за то, что он любит бокс.
– Плохо! Плохо любить бокс! Прохладно, хороший ветерок. Спасибо вам, сегодня и мы смогли порадоваться прохладе, – снова поблагодарила Нацуо мать.
– Почему он все отрицает? – Сюнкити сделал вид, что не слышал ее слов, и повторил тот же вопрос.
Нацуо мог представить, что Сюнкити часто сталкивается с отрицанием, но он из тех, кто не считает нужным изучать себя. Ему незачем замечать направленное на него недовольство, а главное, не надо задавать себе вопросы, например: «Кто же я?» Все давно решено. Он – «боксер».
Нацуо же интуитивно чувствовал, что свойственный Сэйитиро скепсис не чужд и ему самому.
– Он служащий. – Нацуо пытался, понемногу повторяя сложные выражения, объяснить, что имел в виду. – Из нас четверых он единственный, кто живет среди обывателей. Поэтому он обязан любыми способами сохранять равновесие. Общество обывателей неоднородно, Сугимото заодно с ним, когда в баре поднимает пивную кружку. Чтобы противостоять этому, нужно исповедовать индивидуализм. Хор в баре и индивидуализм создают должный баланс, должный контраст. Но сейчас так не получается. Общество обывателей разрослось, механизировалось, стало однородным, превратилось в огромную фабрику-автомат. Индивидуализм больше не годится для сопротивления. Поэтому он пришел к отчаянному отрицанию. Его похожий на громадный асфальтовый каток, преувеличенный, технический, всеобъемлющий скептицизм, его фантазии о крушении мира, фантазии, тоже подобные черному катку, который одинаково выравнивает людей и вещи, – все это насущная потребность сохранить баланс с обществом и последнее средство ему противостоять. Он один признает подобные идеи, один их представляет, и поэтому Сугимото заслуживает называться «самым способным служащим».