Ножи, револьверы, кинжалы, топоры, веревки, мертвые петли, «ошейники», пузырьки с сильнейшими ядами, шприцы, с помощью которых негодяи травили свои жертвы, маски, фонари с потайным светом. Тут воочию представала пред устрашенным взором вся неизмеримая по глубине и ужасу бездна человеческого падения, зверской жестокости, жажды крови. Страшное, нехорошее это было место.
Посредине комнаты стоял знаменитый гроб лилового бархата. Путилин бросил на него быстрый взгляд и, подойдя к нему, поправил подушку.
– Вот он, виновник моих злоключений!.. – задумчиво произнес он. – Правда, он выглядит все таким же, друже?
– Ну, разумеется. Что с ним могло сделаться? – ответил я, несколько удивленный.
– Ну, а теперь мне надо с тобой поговорить…
– Великолепно. Ты только скажи мне, для чего ты заказал вчера несчастному гробовщику второй гроб с двойным дном?
Путилин рассмеялся.
– Да так, просто фантазия пришла. Наказать его захотел.
Конечно, это объяснение меня не удовлетворило. Я чувствовал, что сделано это моим другом неспроста. Но для чего? Я, однако, решил об этом у него не допытываться.
– Так в чем дело?
– А вот видишь ли: не улыбается ли тебе мысль сделаться на сегодня, а, может быть, и на завтра, сторожем нашего музея?
Я от удивления не мог выговорить ни слова.
– Если да, то позволь мне облачить тебя вот в этот костюм.
И с этими словами Путилин указал на форменное платье сторожа-курьера, приготовленное им, очевидно, заранее.
– Тебе это надо? – спросил я моего друга.
– Лично мне – нет. Я хочу предоставить тебе возможность насладиться одним забавным спектаклем, если… если только, впрочем, он состоится. Говорю тебе откровенно, я накануне генерального сражения.
Я ясно видел, что Путилин был действительно в нервно-приподнятом настроении.
– Но ты, конечно, дашь мне инструкции соответственно с моей ролью? Что я должен делать?
– Ты останешься здесь. Лишь только услышишь первый звонок, ты придешь ко мне в кабинет. А там я тебе все быстро объясню.
Я начал переодеваться и вскоре превратился в заправского курьера-сторожа.
Мой друг напялил мне на голову парик, прошелся рукой искусного гримера по лицу и затем внимательно оглядел меня с ног до головы.
– Честное слово, доктор, ты делаешь громадные успехи!
И покинул меня.
Прошел час.
Я чувствовал себя, откровенно говоря, чрезвычайно глупо. В сотый раз я осматривал знакомые мне до мелочей страшные орудия музея.