ChatGPT усиливает искушение доверить нашу свободу выбора машине. Мы уже можем положиться на алгоритмы, чтобы найти нужное жилье или даже партнера для отношений. Неужели теперь мы отдадим ей и самое сокровенное – наши мысли? Вопрос не в том, «разумен» ли ChatGPT, а в том, кто вообще имеет право на разум. На карту поставлено наше человеческое достоинство.
С технологической стороны ChatGPT бросает вызов механизму производства знаний, который диктует современная наука. Основанные на бесчисленных корреляциях, рассуждения ChatGPT невоспроизводимы, неопровержимы, необъяснимы и, что особенно важно, не имеют источников. Сегодня впервые за 2500 лет прозвучала идея о том, что можно освободиться от концепта значимости источника. Уже в диалогах Платона появляется первый источник – Сократ. У античных историков источники, может быть, и не всегда надежны, но они есть: Тит Ливий тщательно цитирует других античных авторов, например Полибия, и приводит устные свидетельства. Сегодня академическая наука полагается, пусть иногда и чрезмерно, на качество справочного аппарата. В школе учителя стараются научить учеников правильно пользоваться интернетом – указывать сайты, на которые они ссылаются.
Конечно, если вы попросите ChatGPT предоставить свои источники, он сделает это. Но это не истинные источники, затерявшиеся в магме глубокого обучения, это всего лишь вероятные источники. Разница фундаментальна: неопределенность больше не считается дефектом, который нужно устранить, а воспринимается как структурная характеристика.
Такое пренебрежение источниками не относится к техническим ошибкам. Ответы ChatGPT основаны на корреляциях, которые по своей природе не поддаются аналитическому разложению. Они вдохновлены всеми правдами, неправдами и квазиправдами, выплеснутыми в сеть. В этом смысле ChatGPT – полная противоположность «Википедии», которая при всех своих недостатках известна маниакальным пристрастием к источникам и пытается вывести объективную истину из дебатов между людьми-составителями.
Когда я писал эту книгу, мне встретилась статья Генри Киссинджера «Как заканчивается Просвещение» (How the Enlightenment Ends), которая, мне кажется, подтверждает мой анализ. Такие же чувства вызывает у меня и книга Киссинджера на эту тему, написанная в соавторстве с Эриком Шмидтом и Дэниелом Хаттенлокером, специалистом по ИИ из Массачусетского технологического института. Его позиция, высказанная в этой работе, представляется мне совершенно ясной.